В-четвертых, чрезвычайно важен выбор механизма запуска процесса. Необходимы широкое обсуждение проблемы национально-государственной идентичности страны и поиск путей и средств ее формирования. К дискуссиям о ее сущности и содержании должны быть подключены все политические силы, представители самых различных слоев и групп населения, исключая, может быть, только маргиналов. Смыслообразующие для нации элементы идентификации должны быть предметом достигнутого консенсуса. Только это и может обеспечить реальное, а не ситуативное единство и стабильность общества и государства.

В-пятых, необходимо постоянно иметь в виду, что в процесс идентификации включаются (хотим мы того или нет) внешние акторы – как определенные организованные структуры (различного рода иностранные фонды, международные общественные организации), так и выступающие в виде информационных и иных контактов отдельных лиц. Самый яркий пример того, к чему приводит игнорирование названных принципов формирования национально-государственной идентичности, – это кризис, фактически гражданская война на Украине. Несомненно, одна из самых весомых причин его – попытка кардинально переформатировать национально-государственную идентичность, не считаясь с волей и желанием большой части населения страны.

Переформатирование идентичности шло сразу по всем трем кластерам, характеризующим в совокупности содержание идентичности:

– «значимые они»: Россия из дружеского государства превращалась в исторического врага Украины («голодомор» и т.п.);

– переписывание прошлого (Бандера и Шухевич из пособников фашизма превращались в национальных героев);

– создание мифологического образа другого коллективного «мы», генетически и культурно не имеющего ничего общего с русским народом (Украина – не Россия).

Трудно представить себе, как эту конструкцию могут принять жители востока и юга Украины, говорящие в своем большинстве на русском языке и тесно связанные с российской историей и культурой, отцы и деды которых воевали с теми же Бандерой и Шухевичем.

Россия – не настолько расколотая страна, как Украина, но и здесь неизбежно возникают риски идентификации, чреватые большими конфликтами, если не находятся адекватные ответы на современные вызовы. Первый по значимости среди них – выбор главного вектора идентификации.

Одним из ответов на вызовы политической идентичности и идентификации является ее формирование и развитие в рамках концепта «нация-государство» (политическая нация, гражданская нация – Ю. Хабермас, многонародная нация – И. Ильин, В. Тишков – применительно к России). При любом подходе политическая нация – это не государство и население государства – демос и даже не просто гражданское общество. Это еще и общность, скрепленная едиными культурно-ценностными узами, единой гражданской идентичностью.

Определенная ограниченность использования концепта «нация-государство» применительно к России связана с тем, что Россия уже не империя. Поэтому в ряде случаев (не империя, но еще и не политическая нация) более адекватным представляется анализ процессов идентичности (идентификации) в рамках теоретических конструкций макрополитической, национально-цивилизационной идентификации, который исходит из того, что в крупных региональных державах в постимперский период возникают серьезные проблемы в ходе формирования гражданской нации, во многом связанные с альтернативной Западу цивилизационной природой этих стран. Этот тип трансформации обусловлен возможностью компенсировать «недоформированность» национального государства за счет ресурсов культурно-цивилизационной консолидации, обладание которыми выступает ключевым отличительным признаком принадлежности к этому типу. В сфере политической самоидентификации формализм гражданской идентичности дополняется содержательной самоидентификацией с самобытной культурой и «традиционной» цивилизацией. Исходя из этого, общероссийская идентичность может формироваться как локалистская национально-цивилизационная (полиэтническая цивилизация), скрепленная русским культурным кодом