- Чай. Ну….Чай! – пакетик с лимонными пирожными, перевязанный ярко-зеленой ленточкой стоял нетронутым. Опоссум потянулся, зевнул, почесал ухо задней лапкой. Понюхал пакетик. Посмотрел девушке в глаза, и, отвернувшись, сделал вид, что спит.

- Чай, миленький. Я виновата, я знаю. Очень-очень виновата перед тобой! Ну, прости меня, дуру. Чай… пожалуйста!

Зверек не шелохнулся. Джен поняла, что ничего не выйдет, и с тяжелым вздохом потянулась к пакетику. Придется отдать его Дин. Чай не примет. Он никогда ее не простит.

Крыс успел первым. Схватил пирожные, и, поставив добычу за спину, на безопасное расстояние, уставился на девочку:

-  Просто хочу понять, Ярборро. Неужели способность метко кидать эти демоновы кинжалы для тебя важнее жизни друзей?

- Нет! Чай! Конечно же, нет…

Недоверчивое шуршание обертки сменило снисходительно-довольное чавканье, которое говорило о том, что опоссум все же почти сменил гнев на милость.

- Тогда зачем? Зачем ты это сделала? Одна?

- Одна - потому, что не хотела никого впутывать…

- И как? Получилось? – если бы Джен не знала, что болотный опоссум смертельно ядовит, то наверняка догадалась бы. Настолько едко это прозвучало.

Девушка тяжело вздохнула, понимая, что она это заслужила. С минуту принцесса теребила золотой кантик на рукаве ученической мантии. Затем, будто на что-то решившись, быстро заговорила, не поднимая глаз:

- А зачем… Сама не знаю. Меня как будто что-то подталкивало. Этому было практически невозможно противостоять!

- Зов Духов…  Верю, - крыс удовлетворенно кивнул каким-то своим мыслям и задумчиво вытащил очередное пирожное.

- И потом… - Джен замялась.

- Что? – воздушный бисквит с лимонным кремом застыл в воздухе на пути к перепачканной сахарной пудрой мордочке, - Что потом, Ярборро? Говори!

- Понимаешь, мне хотелось… Испытать, пройти. То же, что и она. Стать такой же. Я подумала… Может мы тогда станем, наконец, ближе. Потому что мама, она. Вроде вот она - рядом. Но ее как будто нет. Понимаешь? Глупо, конечно…

- Джен, - маленькие глазки-бусинки были полны сочувствия, но что хотел сказать опоссум, она так и не узнала, потому что появилась профессор Дин.

- А вот и кисель. Садись, девочка. Садись…

Последний кусочек исчез. Все пять пирожных аккуратно разместились в зеленом животе. Каждое – на своем месте, полный порядок! Опоссумы вообще существа очень упорядоченные. Крыс схватил маленькую чашечку и залпом выпил кисель. Еще бы! После такого количества сладкого…

У Чая была своя собственная чашечка с зеленым ободком. Наверное, профессор Дин заказала ее специально для своего любимца. С нее станется! Глаза старушки просто светились от счастья – опоссум явно шел на поправку. Затем ее ярко-синие глаза уставились на Джен.

- Простите меня, профессор. Я понимаю, что подвергла жизнь друга опасности, но…

- Только один человек называл его другом, девочка. Эмма. Твоя мама. И только Эмма ввязывалась в подобные авантюры. Ты просто очень похожа на маму, и не стоит оправдываться, хорошо?

Джен облегченно выдохнула и спрятала лицо в чашке. В отличии от чашечки Чая остальная посуда профессора Дин была просто огромной, с очень красивым, ярким узором. Великаны подарили ей этот сервиз, что ли? Все может быть…

Никто не знал, сколько лет старейшему зельевару академии, кто она и откуда. Может, Верховный знает? Но как-то неудобно спрашивать. Спросить у папы? Где, кстати, его носит…

- У меня, Дженни, для тебя кое-что есть, - прервала ее мысли старушка, поправляя огромную тяжелую шаль на худеньких,  упрямо-несгибаемых плечах, - вот, это тебе.