‒ Мама, это тебе, ‒ и мне в лицо «прилетела» ромашка. ‒ Погадай, ‒ а у самого хитрая-хитрая улыбка, плутовская.

‒ На кого гадать? ‒ что ж, можно и подыграть.

‒ На меня, ‒ Артём присел рядом со мной, с блеском в глазах посматривая на меня.

‒ Хорошо. Любит – не любит, любит – не любит, ‒ начала я отрывать лепестки, поглядывая на него с улыбкой, уже точно зная о том, что будет в конце. ‒ Любит, ‒ оторвала последний и сгребла сына в объятия, целуя его и в нос, и в лоб, и в щечки, заодно и щекоча.

Артём захохотал и завизжал, пытаясь вырваться из моих рук. Он боялся щекотки, от этого его «борьба» со мной была на победу.

‒ Мам! Не надо! Мам! Пусти! ‒ давясь от смеха, упрашивал он меня, и я сдалась. ‒ Это нечестно.

‒ С жуликами по-другому нельзя, Тёмыч, ‒ попыталась я призвать его к совести. ‒ И обманывать нехорошо, ты же знаешь.

‒ Я не жульничал, просто немного заглянул вперед. Даже Баба-Яга Колывана так учила делать: «Вначале посчитай, а уж потом лепестки дёргай!» Но если начать считалочку с «любит», то конец тоже будет таким, ‒ изрёк Тёма с плутовской улыбкой на лице.

У сына была феноменальная память, что и радовало меня, и пугало. Мне хотелось, чтобы он рос обычным мальчиком, наслаждаясь детством, а не учил без конца языки и читал книги. Артему совсем скоро будет только шесть лет, а он уже разговаривает на английском. К тому же, ему нравятся занятия, и он уговаривает меня разрешить ему еще на один язык. Я пока думаю. У Артёма врождённый зрительный эйдетизм. Звучит не так страшно, но несет за собой слишком много проблем. И поэтому я, как могла, старалась его оградить от всего, пытаясь дать ему обычное детство, а не вечные занятия. Для меня мой сын самый обычный ребенок. У меня не было навязчивого желания сделать из него самого-самого, чтобы другие смотрели и завидовали. Спасибо, такого счастья и задаром не надо.

Артем отвлекся на бабочек, давая мне поразмыслить. С отцом моего сына мы вместе и не жили. Он не слишком обрадовался, узнав о моей беременности. Ещё и его мама не одобрила его выбор, для их семьи я была слишком простой. Для своего единственного любимого сына они хотели невесту ого-го, а я, к сожалению, их запросам не соответствовала. Может, и к лучшему. Артёмка – мой сын. И ничей больше.

Тёма с бабочек перешел на божьи коровки, давая мне возможность насладиться теплом солнышка. Я легла на живот и только закрыла глаза, как недалеко от нас услышала шум трактора. Это место подсказал нам папа, чтобы нам никто не помешал, и чтобы никакой техники рядом, но вот нашелся один, кто нарушил наше с сыном уединение.

Присела и осмотрелась по сторонам. Прямо на нас нёсся трактор, без дороги, словно на пожар. Артём тоже заметил синее чудовище и присел рядом со мной, видимо, немного испугался. В городе еще были тротуары, светофоры, лежачие полицейские, что могли бы его обезопасить, а тут чистое поле, считай. Широкий луг с цветами. Задавят и не заметят, и проедут дальше.

Встала на ноги, чтобы водитель смог нас увидеть. Трактор с рёвом пронесся рядом с нами, обдав нас дымом, от которого и я, и сын закашлялись. Ему что другой дороги не нашлось, чем этот луг? Что он тут забыл, где нет даже проселочной дороги, простирался только луг – трава с цветами?

Моё негодование немного успокоилось, как снова услышала шум трактора. Теперь он нёсся обратно. И также пронёсся рядом с нами, снова обдав нас дымом. Но ему этого было мало. Трактор развернулся и остановился в нескольких шагах от нас.

− Извините, я и не заметил вас, − крикнул он нам, высовываясь из кабины. – Испортил вам отдых. Простите.