– Нет уж! – во всём, что касалось меня, бабуля была принципиально решительна. – Ступайте с богом.

Шарканье ног, недовольное ворчание, и воздух стал чище, а у меня под головой поправили подушку, подоткнули под спину шубку, служившую мне одеялом, и я вновь провалилась в сон. Проснулась от голода.

– Ба?

– Проснулась моя птичка, – тут же рядом со мной на сундук присела Глафира, помогла сесть, поцеловала в макушку, прижала к себе и замерла на секунду.

Вчера я всё же уговорила её поменяться спальными местами. Спросила, где сено для лежанки  нашла, и настойчиво уговорила, чтобы она и для себя такую мягкую постель сделала.

– А кто к нам приходил? Прости, я не смогла проснуться, хоть и слышала, что ты меня будила, – потерлась я щекой о руку опекунши. Поцеловать в ответ пока не могла, но и не хотела обижать женщину холодностью.

– Так я вчера, когда за сеном ходила, попросила соседку, чтобы пришла помочь в избе убраться. Она как только со скотиной управились, так и явилась. Солнце только-только взошло. Едва ли часов шесть было. И меня, оглашенная, подняла, и тебе выспаться не дала, – ворчала бабушка, одевая на меня платье, расплетая прибранную на ночь косу, чтобы расчесать волосы и переплести заново в красивую дневную, украшенную лентой. – Обиделась, сказала, чтобы больше не звала.

– Велика потеря, – отмахнулась я. – Мы её нанимаем, а не она нас, чтобы условия диктовать. Других позовём. А что мы сегодня кушать будем?

Глафира умильно взглянула на моё заспанное лицо и заворковала:

– Ксаночка-детка, кушать захотела, ягодка. Я сейчас, я быстро, – и метнулась к очагу. Зашуршала там, брякнула крынкой о крынку, звякнула чем-то металлическим и вздохнула горестно: – Ох, какая же я неуклюжая.

– Что случилось, бабушка? – я потянулась, разминая тело, спустила ноги с сундука. Высоко, до пола не дотянусь.

Но Глафира, увидев мои потуги, подхватила на руки и посадила на лавку к столу.

– Молоко вчера забыла на холод вынести, оно и скисло. Хотела было омлет сделать, а теперь как? – расстроенно опустилась женщина рядом со мной на лавку.

Она так искренне и глубоко переживала бытовые неурядицы, что мне хотелось встать и всё быстро исправить. Но пока самой никак…

– Ба, ты говорила, у нас мука есть?

– Да, осталось там сколько-то.

– А… – чёрт, а сода-то в эти времена, кажется, уже была. Вот только есть ли она в нашем доме? Ладно, попытка не пытка. – …сода пищевая есть?

– Есть, конечно. Я ею от изжоги избавляюсь.

– Тогда у нас на завтрак будут вкуснейшие оладьи! – захлопала я в ладоши и начала командовать. – Возьми миску поглубже. Да, эта подойдёт. Разбей два яйца, посоли немного. Вот, столько же, как вчера омлет подсаливала и размешай хорошо. Теперь… а дай-ка сюда простоквашу, пожалуйста. Ага… – из скисшего молока мог бы получиться замечательный творог, но есть хотелось сейчас, а с творогом  возиться надо, да ещё и не своими руками, а Глафире диктовать. – Можно сыворотку слить и в свекольник добавить. Ты же свёклу из печи вынула? Теперь  перемешать и в яйца добавить. Хватит-хватит! Мы с тобой столько сразу не съедим. Соду… хорошо бы уксусом загасить, но и так можно. Уксус есть? Так и вовсе отлично! Муку просей прямо в миску. Не знаю, смотреть надо. Может и хватит. Если что, ещё добавим. Тесто густое должно быть, как сметана. Сковороду на очаг и масла постного не жалей. Как масло раскалится, ложкой тесто выкладывай и следи, как бы не подгорели.

Сметаны у нас так и не было, зато был мёд. И отвар вкусный из сбора трав тоже был. Опознала чабрец, душицу и мяту, но вкусовые рецепторы решили, что микс куда богаче этих трёх знакомых трав. Сознанию хотелось крепкого кофе или хотя бы чёрного чаю, но где взять? Спасибо и за то, что не голодаем. Завтрак получился сказочным. Даже теста немного осталось.