Облакачиваюсь на широкую грудь, наблюдая, как Шэдоу играет с тем, что осталось от его банта. Чувствую, как бьётся сердце Мэтью: размеренно и спокойно. Так же, как и мое. Потому что каждый из нас сейчас на своем месте.

- Брук?

- А?

- Почему у тебя никогда не было собаки?

- Не позволяли родители.

- Почему ты никогда о них не говоришь? О маме с папой?

Резко отстраняюсь и опускаю голову. Волосы закрывают мое лицо, не выдавая истинных эмоций, пробежавших по нему после заданного вопроса. Внутри долбит одно, но озвучиваю я совсем другое:

- Можем мы не говорить о моей семье? Пожалуйста.

Пауза, повисшая между нами, определенно затянулась. Но потом я почувствовала горячие губы на своей шее и облегченно откинулась обратно на мужскую грудь.

- Без проблем. Когда захочешь поговорить, то я всегда открыт для откровений.

Где-то в тумане слышу, как распахивает свои створки лифт. На автопилоте шагаю внутрь с нетерпеливым ворохом людей, которые жаждут оказаться в центре внимания. Оттесненная в конец, могу с нескрываемым любопытством рассмотреть публику: высокие и маленькие, стройные и полненькие, с усами и с залысинами, молодые и старые - все они торопились на последний этаж. Каких-то несколько минут, в течение которых цифры лихорадочно сменялись одна за другой, мы оказались на самом верху.

Когда кабина открылась, то всех присутствующих оглушили звуки живой музыки. Выйдя в коридоре, где располагалось всего несколько кабинетов, мы пропустили всех попутчиков вперёд, а сами задержались у лифтов.

- Короче, - профессор Клинтон строго посмотрел сначала на Ортис, а затем на меня, - вы здесь не как конкурирующие студентки, а как профессионалы своего дела. Журналисты. Поэтому любезно попрошу вас оставить обоюдные подколки и засунуть их себе в одно место. Либо вы показываете мне, чего стоите, либо никогда не получите от меня достойной рекомендации. Всем все ясно? - киваем с Алисой коротко и в унисон. - Тогда за мной.

Мы шли по длинному коридору, пока не упёрлись в массивную дверь, за которой ярче всего были слышны звуки музыки и людских разговоров. Мистер Клинтон уверенно толкнул полотно, а я поправила камеру у себя на шее, чтобы сделать фотографии, которые украсят первую полосу. Но когда мы вошли внутрь, то я буквально приросла к месту, не в силах сделать и шага.

Огромный зал. Просто огромнейший! Стройные ряды столиков растянулись по помещению, которые уже были наполовину заполнены. Всюду сновали официанты, разнося между гостей напитки и закуски. Как только серебряные подносы оказывались пусты, то они исчезали за большой завесой, где, судя по всему, расположились сотрудники кейтеринга. Лихорадочно моргая, я то и дело останавливалась глазами на именитых политиках, бизнесменах, актёрах и музыкантах. От обилия знаменитостей мне стало некомфортно. Но самое главное - мне было страшно, что меня могут заметить.

- Все в порядке, Брук? Ты побледнела, - профессор Клинтон поймал мой расфокусированный взгляд.

- Да-да, не волнуйтесь, просто столько известных людей... Я растерялась.

- Не переживай. Уверен, что ты отлично справишься.

Слышу, как фыркает рядом Алиса. Она давным-давно оставила в покое свои замученные волосы и теперь с жадностью рассматривает происходящее. Нам положено находится в стороне, но девушка всеми фибрами души делает оказаться перед самой сценой, на которой сейчас выступают молодые, но уже очень известные музыканты.

Нервно хватаю пальцами кончик высокого хвоста, который сейчас мне хочется распустить, чтобы скрыть волосами свое лицо. Но меня и так никто не замечает. Мы - тень для всех этих людей. Пустое место.