– Ну что, споем вместе?

Зал снова заревел, скандируя название заглавной песни «Лунные блики». Арсения взяла с подставки гитару, накинула на шею ремень и заиграла интро ее самой известной песни. Арсения написала ее пятнадцать лет назад, с ней же стала популярной. Теперь на каждом концерте они играют ее последней под дружную поддержку зала. Жаль только, что концертами их музыкальная жизнь не избалована. А еще жаль, что сегодня с ними нет Нинель, ее бэк-вокал здорово оживляет звучание. Она снова закрыла глаза, представляя, что перед ней не рок-клуб, вмещающий максимум пятьсот человек, а Олимпийский стадион^>1 в Лужниках.

Сейчас сверху посыплется снег, это самая красивая часть концерта. Правда, техник, который обычно запускал реквизит с колосников^>2, сегодня не пришел. Хорошо хоть Островский согласился залезть на эту верхотуру и в нужное время запустить реквизит. Повезло. Иначе финал концерта оказался бы не таким эффектным.

Вдруг сцена содрогнулась от удара, словно от первого толчка землетрясения. Валерик на басу пропустил несколько нот, а клавишная партия Рената и вовсе прервалась. Зал больше не пел, и Арсения распахнула глаза. Софиты ослепили ее. Словно с непривычки, она моргнула, фокусируясь, и, наконец, увидела его. У ее ног без движения лежал человек. Его рука неестественно вывернулась, а голова запрокинулась.

Звуки постепенно исчезали, только Гарик, увлекшись, не замечая ничего вокруг, продолжал играть. Арсения обернулась, увидела, как Иван откинул в сторону палочки, сорвал с себя наушники и со скоростью медведя, преследующего жертву, ринулся к ней. Его стул упал на пол, но Иван, если даже и заметил это, не остановился ни на секунду. Он тронул Гари за предплечье, и соло-партия прекратилась. Арсения присела на корточки. Перед ней с остановившимся взглядом лежал Эдуард Островский. Ее новый продюсер, надежда на мировую славу «Лунных бликов», был мертв.

Арс потянулась к нему, желая поправить завернувшийся ворот рубашки, обнажающий длинную, словно от цепочки, отметину на шее, но чьи-то сильные руки бесцеремонно дернули ее вверх, оттаскивая от тела.

– Что такое? – возмутилась Арсения, скидывая с себя тяжелую руку барабанщика. – Отпусти!

– Не трогай его. – Иван завел ее руку за спину и наклонился прямо к уху, Арс дернулась и зло посмотрела на него:

– Ты что, рехнулся?! Отпусти, на нас же смотрят!

– Сделаешь хуже. – Иван взял ее за запястье и повел за кулисы. – Да не сопротивляйся ты!

Барабанщик почти силой запихнул ее в гримерку и плотно прикрыл дверь.

– Какого рожна я здесь? – Арсения злилась. Она всегда злилась, когда не понимала, что происходит.

– Значит, так, – припечатал Иван, – ты здесь, чтобы успокоиться. Выпей воды, водки или коньяка. Но лучше валерьянки. Посиди пять минут, а потом выходи и держи себя в руках – ничего не трогай и ни с кем не говори. Ты на публике. Все пятьсот человек смотрят не только на Островского, но и на тебя. Ему уже все равно, а тебе, надеюсь, пока нет – один неосторожный поступок, и все, что осталось от твоей карьеры, рассыплется в прах.

– Какого лешего ты тут командуешь! – взбесилась Арс, отскакивая от него. – Я здесь главная!

Она скинула блестящий концертный жакет и осталась в черной облегающей майке. Схватила со стула небрежно оставленное перед концертом черное худи и, повернувшись к Ивану спиной, чтобы тот не заметил отчаянный румянец на ее щеках, принялась натягивать его поверх майки.

– Ты что, идиотка? – раздраженно, даже словно разочарованно, бросил Иван ей в спину. – Твоего продюсера убили, а ты лезешь к его телу. Его нельзя трогать, потому что сейчас сюда приедет полиция и, поверь мне, начнется ад.