Теперь я не сомневаюсь, по каким таким признакам мой Игорь принимал её на вакантную должность секретарши.

– Мне нужно обновлять кровь. Я в самом расцвете лет. А ты тащишь меня назад. С тобой я сам себя начинаю чувствовать стариком, – продолжает Игорь.

– И ты променял меня вот на это? – выдавливаю я, всё ещё не веря в реальность происходящего.

Тычу пальцем в безмолвно застывшую лягушонку.

Юную, налитую, но всё равно лягушонку.

Это же видно невооружённым глазом!

– Не пори чушь! – уже с раздражением отмахивается от меня супруг. – Я не собираюсь ограничиваться одной женщиной. Я вообще больше не собираюсь себя ни в чём ограничивать, – многозначительно смотрит он на меня. – Зачем я всю жизнь вкалывал, как негр? Чтобы жить с одной бабой? Когда вокруг столько соблазнов, – обводит он своей ладонью невидимые ряды якобы жаждущих его внимания женщин. – Я выполнил свой долг перед государством и обществом: родил и воспитал дочь, построил дом, посадил целый сад деревьев, в конце концов, – продолжает он поучать меня. – Так что считаю все претензии в свой адрес необоснованными, – уже строго смотрит он в мою сторону, как босс, дающий понять, что разговор окончен.

Но только не у меня.

Словно в замедленной съёмке я поворачиваюсь к Галке и хватаю с подноса чашку с дымящимся чаем. Подхожу к Игорю и медленно, со сладострастием, выливаю её тонкой струйкой прямо ему на ширинку.

Всё это занимает всего доли секунды, я вижу искажённое от боли лицо уже бывшего мужа, но я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и направляюсь к двери, кинув напоследок его дурочке:

– А вы, милочка, так карьеру не построите, учитывая его более чем скромные способности в постели. И более чем скромные размеры, – и хлопаю со всей силы дверью.

Тоже мне, правдоруб хренов! Старая я для него, видите ли!

Сажусь в машину, смотрю на себя в зеркало, и тут слова этого говнюка будто начинают материализовываться из воздуха, покрывая моё всё ещё молодое улыбчивое лицо сеткой морщин.

Я смотрю в своё отражение и вижу в нём безобразную беззубую старуху с шамкающей челюстью и дряблой шеей…

В испуге отбрасываю от себя зеркальце, и вижу, как оно разбивается на сотни мелких осколков, покатившись по асфальту, как только что разбилась вся моя счастливая и беззаботная семейная жизнь…

– Женщина, с вами всё в порядке? – подходит к водительскому окну какой-то мужик, видимо испугавшись, что я сижу, уткнувшись в руль лицом и трясусь от клокочущих во мне рыданий.

– Какая я тебе женщина! – отлепляю я зарёванное лицо от руля, и тот в страхе шарахается в сторону.

До недавнего времени меня все называли девушкой! В нашей стране все женщины до самой смерти – девушки! Это знает каждый! С каких это пор я успела стать женщиной?!

С сегодняшних? С этого самого момента, как мой сволочной Игорь объявил меня на весь свет старухой?!

Но единственная мысль греет меня сквозь этот весь этот кошмар: надеюсь, своим отростком он тоже не сможет очень долго пользоваться со своими юным нимфами.

– Объявляю брак между Майей Викторовной Добровольской и Игорем Антоновичем Добровольским считать расторгнутым с этого момента, – равнодушно стучит по столу своим молоточком лысый судья-женоненавистник, которого, я даже не сомневаюсь, мой бывший муж успел подкупить. – Стороны ни имущественных, ни иных претензий друг к другу не имеют, всё движимое и недвижимое имущество, за исключением автомобиля «Вольво», остаётся у гражданина Добровольского.

Игорь зло и торжествующе смотрит на меня из-за плеча своего адвокатишки: не сомневаюсь, будь его воля, он бы и последний старенький мой автомобильчик отобрал, хотя зачем он ему нужен?