– Галина, выйдите пожалуйста, – грозным начальственным тоном вдруг произносит мой Игорь, и испуганная девица выпрыгивает из-под стола, как ошпаренная мокрица, сверкая своими голыми розовыми ягодицами.

С явными следами шлепков на коже.

Да чем они тут занимались?!

Хотя, и так понятно…

Беру себя в руки.

Усаживаюсь напротив своего благоверного, скрестив на груди руки, ожидая услышать кучу извинений.

Я жду.

И то, что произносит мой Игорь, совершенно не вписывается в мой жизненный сценарий.

Я готова понять, что это не то, что я думаю, что это первый раз и больше не повторится, и что у них вообще ничего не было, я как раз подоспела вовремя…

– Очень хорошо, что ты наконец-то знаешь, – спокойным голосом произносит муж, застёгивая свою проклятую ширинку. – Я давно хотел тебе рассказать.

– Давно – это сколько? – на автомате переспрашиваю я.

– Не важно. Главное, что теперь между нами наконец-то нет никаких недомолвок, – уверенно откидывается он на спинку стула.

И я с недоумением смотрю на этого индюка с красной рожей.

– Надо посмотреть правде в глаза, – смотрит на меня в упор Игорёк, словно я и есть – та самая правда, про которую он сейчас говорит.

Нажимает кнопочку на аппарате на столе и как ни в чём ни бывало сообщает:

– Галочка, принесите чай, пожалуйста, – и, кивнув мне, уточняет, – тебе ведь с молоком но без сахара? А мне как обычно, – уже отключается он, и я сижу, ошеломлённо уставившись на этого идиота.

– Мы вместе слишком долго, – начинает свою торжественную речь мой благоверный. – Если подумать, то раньше, в каком-нибудь восемнадцатом веке, люди даже не доживали до такого возраста… Пушкин, Лермонтов, – начинает перечислять он цвет русской поэзии, и я нетерпеливо перебиваю его:

– Причём тут Александр Сергеевич?! Ты можешь поконкретнее?!

– А всё просто, моя дорогая. Когда Пушкин женился на Наталье Николаевне, ей было восемнадцать лет! А ему – тридцать один. И он прожил с ней счастливо в браке шесть лет!

– К чему ты это всё говоришь? – начинаю уже закипать я.

– А к тому, что если бы Пушкина не застрелил Дантес, то он, пожалуй, застрелился бы сам! Столько жить с одной женщиной просто нереально.

– Не надо притягивать сюда Пушкина! – психую я.

Меня всегда бесила это способность моего мужа выкручивать всё в выгодную ему сторону. Для бизнеса, соглашусь, это, возможно, отличное качество, смог же он успешно развить свою собственную компанию, но в семейной жизни это порой просто невыносимо.

– Я не притягиваю, я тебе пытаюсь мягко объяснить… – снова заводит свою шарманку Игорь.

– Объяснить что?! Что ты просто нагло мне изменяешь с какой-то молоденькой мымрой?! – уже вскакиваю я, чтобы уйти.

– Посмотрим правде в глаза, – опять повторяет, как магическую мантру мой муж.

– Да задолбал уже в глаза смотреть своей правде! Что я там, по-твоему, должна увидеть?!

– То, что ты – старая, – спокойно произносит мой муж, откинувшись на спинку кресла.

И у меня буквально перехватывает от негодования воздух. Я не могу дышать.

Это даже не пощёчина, не удар под дых. Это хуже.

Это самое страшное, что вообще может услышать женщина в свой адрес, сколько лет бы ей не было.

– Старая? – выдавливаю я из себя. – Но ведь ты сам старше меня!

– Я – другое. Я – мужчина, – гордо заявляет мой муж, словно один только факт, что он не носит бюстгалтер, делает его представителем высшей расы.

Сзади тихонько звякает посуда и я, как во сне, оборачиваюсь.

В дверях стоит эта самая лягушачья Галочка, правда, уже одетая в какое-то невероятно короткое платьишко с глубочайшим декольте.