-- Эда Ивонна, документы! – резко прервал поток слов маг.

Вот только что-то важное начала говорить! Нет, уважаемый, я уже услышала достаточно, а стало быть, вы сами дадите мне ответы на вопросы!

Девушка же бросила немного испуганный взгляд на начальника и проговорила, делая приглашающий жест.

-- Уже все у вас на столе в кабинете, извольте!

-- Благодарю, Ив, -- проговорил эд Анатель, смягчаясь. – Сделайте нам пожалуйста по чашечке сайсы. Она у вас получается просто замечательная, а Эде Вере сейчас просто необходимы силы.

-- Конечно, мэтр, я быстро! -- эда Тоне немного суетливо направилась к своему рабочему месту, доставая откуда-то из недр шкафа, что пристроился рядом, небольшую жаровню и сосуд, похожий на турку.

Пронаблюдать за дальнейшими манипуляциями не получилось. Поверенный подхватил меня под локоть, увлекая в соседнюю дверь, где располагался его кабинет.

-- Так что стряслось с моей сестрой? – произнесла строго, упираясь и глядя решительно на мага.

Он вздохнул, со страдальческим видом, покачав головой и пробормотав с чувством: «Женщины!» Эд все ещё держал меня за локоть, посмотрел на мое непреклонное выражение лица и ответил:

-- Эда Морне исчезла по пути в Карталийскую пустошь. Это действительно всё, что мне известно. Её призвали на службу в действующую армию, но до места эда Марина не добралась, насколько мне известно. Поверьте, маг ее уровня не боится простых воров или диких зверей, а так как никаких следов не нашли, то решили, что женщина либо погибла от рук врагов, либо попала в плен. А по законам войны, по истечении срока, маг или человек признается мертвым. Это необходимость, эда Вера. Мы так живем уже не одно столетие, периодически воюя то с одними, то с другими врагами. А уж от Карталийских колдунов никто не возвращался, так чего было ждать?

8. Глава 8. Завещание

Глава 8

Завещание.

-- Вы ведь говорили, что не знаете ничего о том, как пропала Марина? – произнесла, почти падая на сидение стула возле стола в кабинете эда Анателя, когда дверь за нами закрылась, отрезая от эды Тоне.

Сказала не с целью упрекнуть – в конце концов, мне никто не обязан отчитываться в своих словах – а скорее, машинально среагировав на несоответствие. Да и злили неимоверно эти недосказанности: быть слепым котенком, которого ведут по тропе, не рассказывая толком куда, и что вокруг – это, знаете ли, не самое приятное ощущение. Особенно если понимаешь, что влезла во все сама и помощи никто не обещал!

И вот результат: в этом сумасшествии, обрастающем неправдой и неприятными подробностями, со скоростью снежного кома катящегося с горки, нахожусь всего-то ничего, а уже начинает казаться, что так раздражающий ещё недавно родной мир с его несправедливостью и прочими радостями, был не столь плох.

Впрочем, может быть просто стоит утолить, давно дающий о себе знать, голод? А ещё смыть бы под горячим душем весь этот хаос предыдущих часов и лечь поспать. Обычно помогало и наутро все представлялось в других цветовых решениях...

Поводила взглядом вокруг, отмечая детали.

Добротный кабинет, внушающий уважение, но не призванный подавить и запугать посетителя. Шкафы, за стеклами которых прятались корешки книг и стопки бумаг, мягкий диванчик у стены, наверняка для клиентов, что являются в чьём-то сопровождении, и портрет в строгой раме мужчины лет сорока, в явно дорогом белом мундире, расшитом золотом и украшенным чем-то вроде ордена на левой части груди, в виде многоконечной звезды. Талантливая работа, с характером. У изображенного на полотне был очень тяжелый взгляд и острый орлиный профиль, подтянутая фигура, выдающая военную подготовку. И как здорово живописец сумел передать незаурядный ум этого человека и явную непреклонность нрава. Может даже жестокость...