От этой мысли потекли ручьи из слез. Они просто хлынули рекой. Текли по щекам, и я даже не пыталась их вытирать.

Все поплыло вокруг. И дым, и осколки.

Покореженная машина.

Я различала только ноги в черных лаковых туфлях. Серые брюки. Плотно затянутый ремень. И бордовую рубашку без галстука.

Смотрела снизу вверх.

А он нависал надо мною, подобно туче. Словно небеса раскрылись и готовили удар в громоотвод.

Этим местом для удара была я. Хрупкая беспомощная девчонка, стоящая на коленях перед жестоким мужчиной.

Но что я могла сделать?

Ничего.

Я была словно ягненок перед забоем.

Мой хозяин явился, чтобы скрутить меня в бараний рог. Отнести на место казни. И зарезать, как скотину.

Потому что большего я не достойна.

Неужели я такая тварь, как он говорит?

— Это точно она? — спросил мужлан.

И голос рядом ответил:

— Точно, шеф. Пробили тачку. Ее номер.

— Вот и отлично.

Он схватил меня за плечи.

Сжал их так сильно, что я закричала от боли.

— А! Пожалуйста! Нет…

Прижал к окну своего джипа.

И произнес на расстоянии звериного укуса.

Когда кажется, что может вонзить зубы мне в шею. И оторвать кусок плоти. Просто ради забавы. Потому что кровь и боль — его главная пища.

Подонок заявил в лицо горячим дыханием:

— Меня зовут Анвар. Если вдруг забыла это имя, то запомни. Тебе придется его орать. Когда я буду тебя трахать. Каждую ночь. Без какой-либо жалости. Хоть капли снисхождения к тому, что ты целка.

3. 3. Ему это по кайфу

(Анвар)

В тот день я поймал жирную добычу.

Лиза Варшавская была самым дорогим сокровищем ее отца. И я давно уже представлял, что однажды мы встретимся. Я отыщу эту смазливую сучку и выебу на камеру.

Пущу по кругу, отдав пацанам.

Лишь бы сделать ей больно.

Как он поступил с моей матерью.

Когда она была беззащитна, требовала помощи, опоры. А я был еще слишком юн, чтобы стать главой семейства. После смерти отца.

Я себе даже не представлял, чем закончится союз с Варшавскими.

Чтобы спасти права семьи, мама попросила о помощи эту конченую тварь. Германа.

Эту пидарскую гниду, которая притворилась защитником. А когда мать отказала ему в близости — просто надругался над нею, словно она шмара!

Я этого никогда не прощу.

И глядя на эту пустоголовую овцу — Лизу — я понимал, что не остановлюсь. Я ее прикончу.

Сделаю это жестоко, с наслаждением. Мне будет по кайфу наблюдать за ее мучениями.

Как она терзает себя за ошибку отца.

Впрочем. Ей нет никаких оправданий. Она ничем не лучше Германа. Она — тупой кусок дерьма от еще большего куска дерьма. И мой священный долг — очистить планету от этой швали.

— Стала на колени! — скомандовал я.

И она покорно выполнила.

Лиза опустилась на колени. Закусив губу от боли. Превозмогая страх. Поддавшись отчаянию.

Она просто смирилась со своей участью. Будто безмозглый ягненок. Блеющая тупица с глазами жертвы.

Хах…

Это оказалось даже приятнее, чем я мог себе представить.

— Зачем вы меня связываете?

Я обмотал запястья скотчем. Затем поднял ее сутулое тельце, чтобы бросить на капот машины.

Сучка снова закричала, но я заклеил ей рот. И ловко обмотал скотчем ноги. Чтобы не было проблем. Чтобы никуда не убежала.

Настало время валить.

Собирались зеваки. Кто-то уже вызвал мусоров. Я слышал их сирены. Где-то совсем недалеко выла скорая.

Нашей девочке она уже не поможет. Я ее забираю себе.

Теперь она моя игрушка. Принадлежит мне. И теперь я сам решу, что с ней делать. Буду играть, пока не надоест.

А когда надоест — задушу голыми руками.

— Едем, шеф?

— Ага, — кивнул я на девку. — Бросайте ее в багажник. Пускай визжит там, как свинья.