- Ты хочешь мне что-то рассказать?

- Да, - тут же соглашаюсь, моргая. - Мне дали послушать кусок записи с криками Козловой. Очень, очень сожалею, что тебе пришлось пережить такое. Как выяснилось, ее настроил против тебя тот самый экономист-террорист. Думаю, ему просто нужно было выпроводить ее из помещения бухгалтерии, чтобы спокойно забрать улики, вот он и расстарался. С этим еще будем разбираться. Потом ему хватило наглости прийти в мой кабинет и отковырять жучок из-под стола, который он когда-то раньше прицепил. Завтра постараюсь проанализировать, что критически важного для производства могли услышать.

- Наверное, он думал, - предполагает Оля, не глядя на меня, - что мы с Козловой сцепимся из-за тебя так, что придется звать тебя разнимать, и тогда твой кабинет окажется свободен.

- Да, пожалуй, - прибавляю скорость. – Но ты молодец, на провокации не поддаешься. А я сам уходил в это время в цех.

Оля продолжает, кутаясь в шарф и иногда морщась:

- Мне Нина рассказала, как экономист убедил ее поспешить вниз в столовую. Сказал, что из-за отключения электричества и холодильников сейчас все распродают за бесценок, - она решила, что он точно знает.

- Понятно. Ну, с женщинами он разговаривать очень хорошо умеет. Вопрос, почему Нина, уходя, не заперла приемную? Но, честно говоря, когда выхожу ненадолго, я и сам обычно не запираю, надеясь на секретаршу. А вот после сегодняшнего случая, всем придется относиться к безопасности всерьез.

- Так Козлова уволилась, как собиралась или нет?

- Я справлялся в кадрах: пока что она уехала в больницу, у нее что-то с ногой.

- Ты заметил, что я не устаиваю истерику? - продолжает моя Оля довольно спокойно

- Да, конечно. Я всегда говорю: у тебя золотой характер.

- А когда ты сегодня вернешься с работы? – хмыкает она. - Иногда я думаю: чем ты там занимаешься допоздна?

- Сегодня ЧП. Ничего подобного никогда еще не было, - конечно, я понимаю, куда она клонит. – Хочу пояснить: эти крики истерички – полная чушь, это вообще неважно, во всех смыслах. Говорю совершенно искренне. Обычно во второй половине дня я просматриваю рутинные договора, занимаюсь проблемами сбыта, поломками оборудования, планами закупок и так далее.

- Я тебя услышала, - мягко сообщает она. – Но можно узнать, сколько еще таких «неважно» работают на твоем заводе? И в каком кабинете сидела Эрика?

- Не там, где ты, не переживай, - быстро говорю я. - Она работала наверху, там сейчас vip-зона для переговоров.

Замечаю, что не ответил на ее первый вопрос. Хуже нет оправдываться перед женщиной! Но если уйду от ответа или не буду искренним, мне это еще не раз аукнется.

- Я эту Козлову даже не сразу смог вспомнить.

- Игорь, я стараюсь не обижаться, как умная жена, если ты заметил, но хочу понять: как ты можешь ее не помнить?!

- Ну, смутно. Это когда было-то: мы учились вместе в университете. Я, она и Эрика. В студенческие годы разное бывало, мы все были молодые, свободные и пьяные.

- Ты закончил учиться чуть ли не десять лет назад.

- Восемь.

- Хорошо, восемь. Все эти годы она работала у тебя, и ты ее смутно помнишь?

Мельком поворачиваю голову и вижу, что теперь Оля смотрит на меня в упор, как строгая мама на нашкодившего сына-балбеса; но любящая мама – это точно.

- Я понимаю, о чем ты, - отвечаю. - Да, все именно так; представь, насколько она мне не интересна.

- Мне кажется, эта женщина рассчитывала стать твоей женой после Эрики.

- Ну я же говорю – полная чушь, бред. Она сама себе все придумала. А я об этом ни сном, ни духом. Это точно, железобетонно: с сотрудницами никогда не заигрывал, обещаний личного характера не давал и ничем подобным никогда не занимался. Это один из принципов нормальной работы – не смешивать дело и личную жизнь, - я теряю терпение и придаю голосу металл.