КАБАН

Я по просьбе матери его детей…

Взгляд Чекалиной из пустого моментально становится жестоким. Она хочет вырвать ладонь. Кабан смотрит мягко, нежно. Но её руку из захвата не выпускает. Она встаёт – Кабан поднимается, всё так же не выпуская её ладонь. Мягко, но властно берёт Чекалину под руку, мощью гася её порывистое напряжение. Идут по аллейке.

КАБАН

Забери заявление…

Чекалина идёт с ним под руку, но на него не смотрит. Губы сжаты. Кабан продолжает мягко увещевать.

КАБАН

В жизни всякое случается, мать должна понять мать. Человек обязан помогать человеку.

ЧЕКАЛИНА

Мне как раз не хватает проповедей о христианском милосердии от всяких… бандитов!

Пытается вырвать у Кабана руку. Он съедает её укол, руку не выпускает.

(МАРГО, САНИТАРКА ЛИЛЯ, БОМЖИХА, ПАНИН, ПЕРСОНАЛ, БЕРЕМЕННЫЕ.)

Марго и Лиля курят на ступеньках приёма. Настроение – соответствующее событиям. Марго – сдержанней. Лиля – больше ахает и охает, по-бабьи суетлива, глаза на мокром месте.

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Боже, боже! Рыбка-то, Рыбка… Ей же нельзя даже…

МАРГО

Прекрати! У него жена и ребёнок.

На ступеньках приёма появляется Панин, волокущий бомжиху на сносях (в окровавленном поношенном платье). Аккурат на ступеньках бомжиха – уже почти в бессознательном состоянии, – выскальзывает из его поддержки. Он не даёт ей упасть, подхватывает на руки. Изо рта бомжихи – пена с кровью, пачкающая хорошую дорогую рубашку Панина – он не обращает внимания. Прогуливающиеся беременные и шныряющий персонал с пристальным любопытством смотрят на эффектного элегантного мужчину, на руках у которого такой экземпляр. Панин моментально вычисляет в паре «Марго-Лиля» главную, ей и командует:

ПАНИН

Сигарету – вон, дверь открыла!

У Марго подчиняется автоматически, вышвыривая сигарету и распахивая перед Паниным дверь. И лишь после этого в глазах – моментальная вспышка гонора, – догнало, что она подчинилась незнакомцу. Панин заносит бомжиху в приём. Марго и Лиля, переглянувшись, следом.

(ПАНИН, БОМЖИХА, МАРГО, ЛИЛЯ, СВЯТОГОРСКИЙ.)

Панин – спокойный, властный. Укладывает бомжиху на кушетку, отдавая приказания вбежавшим Марго и Лиле.

ПАНИН

(Марго)Дексаметазон. (Лиле) Анестезиолога!

Марго бросается к шкафу неотложной помощи, достаёт ампулы, к инструментальному столику – хватает шприц. Снимает ампуле головку – чпок! – набирает. Панин в это время осматривает женщину, присев на край кушетки – особенно тщательно и внимательно ощупывает мышцы шеи, челюсти, лица… Лиля хватает трубку внутреннего телефона, набирает короткий номер, в трубку:

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Святогорского в приём!

Марго уже подаёт набранный шприц Панину. Опомнившись, уточняет:

МАРГО

А… вы кто такой?!

Он берёт шприц, колет бомжихе в мягкие ткани плеча, «представляется», не глядя на Марго:

ПАНИН

Орфей, ведущий Эвридику из преисподней. Камиль Коро. Холст. Масло. Тысячу восемьсот шестьдесят первый год.

Марго и Лиля смотрят на Панина, раскрыв рты. Он возвращает пустой шприц Марго, после чего пальцами раскрывает бомжихе веки – зрачки резко расширены, глазное яблоко закатывается. Поворачивается к женщинам, командно удивляясь, что ещё не сделано подразумевающееся по умолчанию:

ПАНИН

Каталку!

Марго и Лиля бросаются за каталкой. Панин поднимает бомжиху на руки. В приёмный покой со стороны отделения входит Святогорский. Видит Панина. Кивает ему, как старому знакомому. Панин не может ему протянуть руку – Святогорский пожимает ему предплечье. Они коротко здороваются, причём в это время Святогорский уже успевает оценить клиническую ситуацию. Оба – сдержаны, деловиты.