Когда ограда была окончена и укреплена с наружной стороны земляной насыпью, я успокоился. Мне казалось, что, если бы на острове появились люди, они не заметили бы ничего похожего на человеческое жильё.

В это время я продолжал ежедневные обходы леса в поисках дичи, и во время этих прогулок сделал много полезных открытий. Так, например, я высмотрел особую породу диких голубей, которые вьют гнёзда не на деревьях, а в расселинах скал. Как-то раз я вынул из гнезда птенцов, с тем чтобы выкормить их дома и приручить. Мне удалось их вырастить, но как только у них отросли крылья, они улетели. Как бы то ни было, я часто находил их гнёзда и брал птенцов, которые были для меня лакомым блюдом.

Когда я начал обзаводиться хозяйством, я увидел, что мне недостаёт многих необходимых вещей. Сделать их самому я вначале считал невозможным, да и действительно кое-что (например, бочки) так и не смог никогда сделать. У меня были два или три бочонка с корабля, но, как я ни бился, мне не удалось смастерить ни одного, хотя я потратил на эту работу несколько недель.

Затем мне очень недоставало свечей. Как только начинало темнеть – смеркалось обычно около семи часов, – мне приходилось ложиться спать. Я часто вспоминал про тот кусок воска, из которого делал свечи во время моих приключений у берегов Африки, но воска у меня не было. Единственным выходом было воспользоваться жиром коз, которых я убивал на охоте. Я устроил себе светильник из козьего жиру: плошку собственноручно вылепил из глины, а потом обжёг на солнце, на фитиль же взял пеньку от старой верёвки. Светильник горел хуже, чем свеча, свет его был неровный и тусклый. В разгар этих работ, шаря однажды в своих вещах, я нашёл небольшой мешок с зерном для птицы. Остатки этого зерна были изъедены крысами, а так как мешок мне был нужен для чего-то другого, то я вытряхнул его на землю под скалой.

Это было незадолго до начала проливных дождей. Я давно забыл про это. Но прошло около месяца, и я увидел на полянке несколько зелёных стебельков. Сначала я думал, что это какое-нибудь неизвестное мне растение. Но каково же было моё изумление, когда спустя ещё несколько недель зелёные стебельки (их было всего штук десять–двенадцать) выпустили колосья ячменя!

Невозможно передать, в какое смятение повергло меня это открытие! А вскоре я заметил, что рядом, на той же полянке, между стеблями ячменя показались редкие стебельки риса. Я подумал, что этот рис и ячмень растёт здесь ещё где-нибудь. Я обошёл всю эту часть острова, где уже бывал раньше, обшарил все уголки, заглядывал под каждую кочку, но нигде не нашёл ни риса, ни ячменя. Тогда наконец я вспомнил про мешок с птичьим кормом, который я вытряхнул на землю подле своего жилища.

Я тщательно собрал колосья, когда они созрели (это было в конце июня). Я подобрал каждое зёрнышко и решил снова посеять весь урожай в надежде накопить со временем столько зерна, чтобы его хватило мне на пропитание. Но только на четвёртый год я мог позволить себе уделить весьма скромную часть этого зерна на еду. Но это было уже потом. Возвращаюсь к моему дневнику.

14 апреля ограда была кончена, и я решил, что буду входить и выходить через стену по приставной лестнице, чтобы снаружи не было никаких признаков жилья.

16 апреля. Кончил лестницу; перелезаю через стену и каждый раз убираю лестницу за собой. Теперь я огорожен со всех сторон. В моей крепости довольно простора, и проникнуть в неё нельзя иначе, как через стену.

Но на другой же день после того, как я окончил свою ограду, весь мой труд чуть не пропал даром, да и сам я едва не погиб. Вот что произошло. Я чем-то был занят у входа в пещеру, как вдруг надо мной посыпалась земля со свода пещеры и с вершины горы, и два передних столба, поставленных мною, рухнули со страшным треском. Я очень испугался, но не догадался о настоящей причине случившегося, а просто подумал, что свод обвалился, как это было раньше. Боясь, чтобы меня не засыпало новым обвалом, я побежал к лестнице и перелез через стену. Но не успел я сойти на землю, как мне стало ясно, что на этот раз причиной обвала в пещере было страшное землетрясение. Земля подо мной колебалась, и в течение каких-нибудь восьми минут было три таких сильных толчка, что от них рассыпалось бы самое прочное здание, если бы оно стояло здесь. Я видел, как у скалы, находившейся у моря в полумиле от меня, отвалилась вершина и рухнула с таким грохотом, какого я в жизни своей не слыхал. Море тоже яростно забушевало; мне даже казалось, что в море подземные толчки были сильнее, чем на острове.