«Режим объявлял вне закона даже не оппозицию, ставшую жупелом, а тех, кто сохранил способность и волю критически относиться к действительности, – писала газета “Время новостей” в статье, посвященной архивным материалам о борьбе чекистов с интеллигенцией. – Характерно, что в психиатрии так называемая “потеря критики” является одним из основных симптомов для признания человека недееспособным. Большевики пытались довести российскую интеллигенцию именно до этой социальной недееспособности и тем самым обезопасить себя от нравственной оппозиции. Нейтрализация духовной элиты давала возможность безнаказанно манипулировать массовым сознанием, в чем власть и преуспела в последующие десятилетия» («Время новостей», 22 апреля 2008 г.).

В этом подоплека процесса против эсеров, «академического дела», «Процесса Промпартии», гонений на «буржуазных спецов», «борьбы с буржуазной лженаукой» кибернетикой и «продажной девкой империализма» генетикой. В том же русле – ждановское постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», «Дело врачей» и борьба с «безродными космополитами». Годы после смерти Сталина отмечены хрущевской «бульдозерной выставкой», его матом у работ Фалька в Манеже, его истерикой на встрече с творческой интеллигенцией в адрес Андрея Вознесенского. Да и только ли это!

Чекизм и полуинтеллигенция – это слова-синонимы. От отдела «по интеллигенции», сформированного в начале 20-х годов, повело свою родословную Пятое управление КГБ, занимавшееся инакомыслящими. Психушки для диссидентов, действовавшие вовсю во времена Брежнева и Андропова, унаследовала и «демократическая» Россия.

Даже после смерти Сталина интеллигенция осталась для большевистской верхушки всего лишь презренной «прослойкой». В иные годы квота на вступление в КПСС для «трудовой интеллигенции» устанавливалась на уровне в двадцать раз ниже той, что предоставляли рабочим. Покончив с интеллигенцией из «бывших», большевики решили, кстати вопреки указаниям Ленина, создавать свою, «новую». Это крамольное отступление от заветов вождя объяснялось, однако, практической необходимостью. По мере развития Советского государства и его экономики потребовалось огромное количество специалистов во всех областях знаний. Вслед за политической революцией последовала поэтому революция культурная, о которой до сих пор справедливо говорят как об одном из выдающихся достижений советского периода. Без нее был бы невозможен подъем экономики по мобилизационному сценарию Сталина. Конечно, и тут без издержек не обошлось. Вместо «старорежимной» интеллигенции в СССР было налажено поточное производство «трудовой», советской интеллигенции. Классический продукт этого потока— один из организаторов «Большого террора» Никита Сергеевич Хрущев, получивший высшее образование по партийной разнарядке со всеми отсюда вытекающими. Это был даже не «полу-интеллигент» по Ильину, а такой полуневежда, по сравнению с которым полуневежда по Пушкину был просто рафинированным интеллигентом. Более дремучую личность, чем Хрущев, вознесшийся от подпаска, крутившего хвосты волам, до генерального секретаря ЦК КПСС, от составителя кровавых расстрельных списков для НКВД до верховного главнокомандующего Вооруженными Силами СССР, едва не ввергший мир в третью мировую ядерную войну, трудно было найти в сталинском окружении. Но именно его выдвинули после смерти Вождя в генсеки!

Большевизм по самой своей природе создавал все условия, для того чтобы именно такие выдвиженцы «из низов» с двумя извилинами, параллельными позвоночнику, и горящим взором «преданных борцов» прорывались в высшие эшелоны власти и на самые номенклатурные должности. А сколько этих «гигантов мысли», хотя и пообтесавшихся за годы Советской власти, унаследовали от СССР и КПСС Российская Федерация и прочие экс-советские республики!