– Не пойдет, – вынесла вердикт я.

– В смысле? – Наденька пошла красными пятнами: она была мастером экстра-класса и последнее в своей жизни замечание получала, должно быть, еще в школе, за прогул урока физкультуры.

– Чересчур роскошно.

– Точно – офигела, – еще больше утвердилась в своих подозрениях Наденька. – Что значит «чересчур роскошно»?

– То и значит. Эта стрижка… – Я пощелкала пальцами, подбирая выражение. – Эта стрижка должна быть более небрежной. Ну, как будто я стриглась не у тебя, а в каком-нибудь районном Доме быта. Причем бесплатно. Задача ясна?

Дружочек Наденька дулась ровно две минуты, а потом снова взялась за ножницы.

– Ты сумасшедшая, Варька, – причитала она, по наитию выхватывая целые космы из моей многострадальной головы. – А если учесть, что я никогда не работала в районном Доме быта…

Вторая попытка оказалась более удачной, и я почти приблизилась к фотографическому идеалу жены Олева Киви.

– Отвратительно, – Наденька шмыгнула носом, а я удовлетворенно улыбнулась.

– Замечательно. Теперь осталось покраситься. Я должна выйти от тебя затрапезной шатенкой с блеклыми волосами. Плачу двойную таксу, так что включай воображение…

…Салон «Олеся» я покинула по всем правилам конспирации: солнцезащитные очки в полморды и предусмотрительно захваченный платок на голове. Видел бы меня Лешик Богомол, мой последний воздыхатель и самый щедрый клиент из всех, кого навязывал мне Стас.

Просто счастье, что Лешик сейчас кукует в Крестах и в обозримом будущем вряд ли получит увольнительную на берег!

Теперь оставался только прикид: нелепое кроваво-красное платье с короткими рукавами и чересчур бросающимися в глаза вытачками. Похоже, при жизни оно сильно жало покойнице в груди.

Никаких аналогов Аллочкиному фотографическому безобразию в моем гардеробе не было, секонд-хенды тоже безмолвствовали, и весь остаток недели я посвятила портнихам. Это стоило мне нескольких седых волос, но к пятнице я уже имела на руках красную дерюгу.

На Стаса дерюга произвела неизгладимое впечатление. Так же, как и постылый «паж», к которому я так и не смогла привыкнуть.

– Замечательно, – он забегал по кабинету, потирая руки. – Замечательно, голубка Варенька. Я даже не предполагал… Профессионально растешь, придется со следующего квартала повысить тебе жалованье.

– Откуда ты знаешь, что я профессионально расту? – удивилась я. – По-моему, мы с тобой не спали.

– Слухами земля полнится, – осклабился Стас. – А теперь поговорим о деле.

Я раскрыла блокнот и приготовилась писать.

– Он прилетает завтра из Вены.

– Рейс?

– Никаких рейсов.

– Я не должна встречать его в аэропорту?

– Ни боже мой!

Обычный расклад летит к черту, любопытно.

– Подожди, я не поняла… Разве не ты заделываешь ему гастроли?

Стас подошел ко мне и легонько постучал пальцами по моей восхитительно невостребованной лобной кости.

– Да меня к нему и на пушечный выстрел не подпустят, соображать надо. Это же совершенно другой уровень.

– Тогда какого черта…

Вот он, нож в спину, самое неприкрытое предательство; стоило ли из-за сиюминутной прихоти патрона так себя уродовать? Я вспомнила свое утреннее отражение в зеркале прихожей и заплакала.

Стас утер мне нос рукавом.

– Не реви и слушай внимательно. Это – не обычный… эскорт. Это моя личная просьба.

– Это авантюра.

– Оставь свои резюме для кожно-венерологического диспансера. И дай мне договорить, черт возьми!.. У него будет пресс-конференция в аэропорту, потом еще одна, а вечером – сольный концерт в Большом зале филармонии. Вот билет, – Стас протянул мне билет. – Сходи, вдохновись.