– А форма клинка? – спросил Архипов.

– Это самое интересное, – отозвался Иван Федорович.

– Подайте мне спиртовку, Захар Борисович, она вон там, на подоконнике, – попросил Зиновьев. – А еще рядом чашка с воском.

Архипов принес требуемое. Доктор поставил спиртовку на тумбочку около стола, зажег ее, а сверху установил железную чашку с застывшим воском. В полном молчании присутствующие смотрели, как воск начал потихоньку плавиться.

– Та-а-ак, – сказал, наконец, доктор, надел плотную рукавицу и, сняв со спиртовки чашку, аккуратно начал лить воск в рану. – Надеюсь, он не пробил легкое, иначе ничего не получится. Я, в принципе, зондировал рану и не нашел никакого отверстия во внутренние органы, но мог и не заметить.

Скопин докурил трубку и вышел на улицу, чтобы выбить ее.

– Вы давно знаете Ивана Федоровича? – спросил Архипов.

– Давно! – ответил Зиновьев. – С Туркестана.

– И какой он человек?

Доктор пожал плечами:

– Он сильно изменился в последние годы. Впрочем, с его службой-то… Почему вы спрашиваете?

– Так…

– Он надежный, – сказал доктор, оканчивая свою работу. – Очень надежный человек. Но у него нет друзей. Не то чтобы они были ему не нужны… Он сам не допускает к себе близко. Казалось бы, мы знакомы так давно, через столько в свое время прошли…

– Вы обо мне? – спросил Скопин, который вернулся незаметно и снова занял свое место у двери.

Архипов сконфузился.

– О вас, о вас, Иван Федорович, – ничуть не смутившись, ухмыльнулся доктор. – Но не в профессиональном плане. Вы же пока живы! Перемываем ваши косточки пока только в переносном смысле.

– Это вы разослали словесный портрет Маши, Захар Борисович? – спросил Скопин. – Мне дежурный сказал.

– Я, – с вызовом ответил Архипов. – Она могла бы опознать убитого. Вы против?

– Отчего же? – спокойно ответил Иван Федорович. – Умно. Мне это не пришло в голову.

Архипов внутренне сжался от ярости. Он был уверен, что Скопин его оскорбил, посчитав, что молодой пристав воспользовался служебным положением в личных целях.

– Мне все равно, что вы думаете, – сказал он.

– Подождем еще минут пять, – вмешался Зиновьев. – Воск еще не застыл, как я полагаю.

Архипов отошел к окну и стал смотреть на пруд, лишь бы стоять подальше от следователя. «Прогнать бы его, чтобы под ногами не путался, – думал он. – Сколько еще ждать, пока таких Скопиных не погонят поганой метлой со службы?»

Иван Федорович чувствовал раздражение молодого пристава, но не оно сейчас его заботило. Вид раны в груди мертвеца вызвал в нем воспоминания, которые время от времени всплывали в его ночных кошмарах.

В полутемной громаде Кок-Сарая, Тамерланова дворца, на помосте лежал знаменитый Кок-Таш – большой плоский камень серого цвета, на котором сотни лет назад восседал старый хромой черт, покоривший половину Азии. Майор Штемпель устроил свой штаб в большой нише, слева через единственное окно, занавешенное теперь большим ковром, сквозь щелку проникал солнечный свет. Снаружи было невыносимо жарко, а тут Скопин сразу замерз. Маленький морщинистый Штемпель сидел за столом, перед ним лежала карта Самарканда и еще какие-то бумаги. Рядом стоял купец Косолапов, не решившийся уехать из города ввиду большого скопления разбойничьих шаек в окрестных степях. Они тихо переговаривались – Иван не мог разобрать, о чем – слова сливались в гулком эхе. Наконец майор махнул рукой в сторону, отсылая купца. Тот прошел мимо Скопина, сердитый, нахмуренный.

– Поручик, – позвал Штемпель, – подойдите сюда.

Он также был недоволен. Но не разговором с купцом, а тем поручением, которое собирался дать Скопину.