Архипов встал.

– Так при чем тут судьба? Только коротко?

– Если ей судьба спастись – она спасется. С вами или без – но спасется. А если не судьба…

– Идите вы к черту! – выругался Архипов. – Только время тратите тут!

Он быстро вышел из части и почти побежал к Долгоруковской, уворачиваясь от прохожих.

– Вот-вот. – Дежурный присел на оставленный Архиповым стул. – Правда ваша, Иван Федорович. Ежели человеку не судьба умереть, он и вовсе не умрет. Так и будет лямку тянуть до Второго пришествия.

– Но это ты, братец, загнул, – сказал Скопин, выпуская клуб дыма. – Лучше посмотри в окошко, что там за экипаж к нам заворачивает?

– Этот? – Дежурный привстал, глядя в окно. – Небось, того покойника привезли с Лазаревского. Пойду за носилками.

Скопин подождал, пока тело пронесут в морг, стоявший за основным зданием части, почти на берегу небольшого пруда – одного из двух. Эти пруды натекали из Неглинки. Потом встал и выбил трубку в плевательницу.

– Посмотрим, что нам еще расскажет Павел Зиновьевич, – пробормотал он.

Архипов шел быстрым шагом по Долгоруковской в сторону Палихи. Он уже обошел и Щемиловский, и Пименовский переулки, и пробежал весь Воротниковский, заглядывая во дворы, – Маши он так и не заметил. Дойдя по Лесной до самой Тверской заставы, до новых Триумфальных ворот, Захар остановился, тяжело дыша и не замечая местного будочника, который сидел на табуретке и, позевывая, наблюдал за работающими тут уличными сапожниками и их клиентами, которые, как цапли, стояли на одной ноге, поджимая вторую – босую, ожидая починки сапога или ботинка. Только тут к Архипову пришла наконец в голову мысль, о которой он не задумывался в спешке своих поисков: а почему он вообще так близко к сердцу принял уход Маши? Только потому, что она была ценным свидетелем?

Да, сказал он себе, не следовало отпускать девушку, хотя бы для того, чтобы она опознала бритого мертвеца с Лазаревского кладбища. Осколок, найденный Скопиным, еще ничего не доказывал. Надо объявить ее в розыск – именно ради опознания! И не стоило самому бегать по улицам и переулкам. Ведь он повел себя перед Скопиным совершенно по-дурацки, не обосновав важность свидетельских показаний девушки! Скопин, правда, и сам хорош – мог бы догадаться, а не рассиживать на стуле и не говорить благоглупости. Вот уж правда – живое доказательство необходимости реформ! Столько пустой болтовни, когда дорога каждая секунда! Когда девушка… нет, ценный свидетель подвергается опасности!

Архипов, отдышавшись, пошел обратно в часть, в сторону выдававшейся вверх каланчи. Жаль, что нельзя подняться наверх и спросить у пожарного, не видал ли он, куда пошла девушка – пожарный, скорее всего, не обратил на нее никакого внимания – сверху все люди представлялись малыми муравьями, важнее было не пропустить черный дым пожара.

Вернувшись, пристав застал дежурного, дымящего папироской у дверей части.

– Пока меня не было… эта девушка не вернулась?

– Никак нет! – вскочил дежурный, пряча папироску за спину.

– А этот… Скопин? Он ушел?

– Никак нет! Иван Федорыч пошел в покойницкую, смотреть, как доктор мертвяка режет.

– А, – устало сказал Архипов. – Понятно. Вызови мне посыльного. Я сейчас составлю описание этой девушки… она – важный свидетель, понимаешь?

– Так точно!

– Вот, – сказал Архипов, как будто оправдываясь. – Важный свидетель, а ты ее отпустил…

– Виноват!

– Ну ладно, положим, ты не знал. Пусть это описание размножат и передадут во все части – мол, мы ее ищем для опознания.

– Слушаюсь!

– Хорошо, – кивнул Архипов.