Его пухлый малиновый рот медленно растянулся в улыбку, отчего резина от верхней губы до самого носа расползлась по шву. Там, в образовавшейся дыре, зияла красноватая пустота.

– Изба с углами, в углах иконы, – беззвучно сказал его порванный рот и улыбнулся еще шире; нижняя губа тоже треснула, лоскут бежевой резины свесился на подбородок.

Теперь его лицо стало издевательской, гротескной копией лица охранника. И я понял, кто он. Пекарня «Волконский» не была покинутым местом.

Языком я осторожно загнал кусок недожеванной булки подальше за щеку – но он заметил. Он, конечно, уже заметил.

Так и не проглотив булку, я согнулся перед витриной в низком поклоне и сквозь зубы сказал слова, которых он от меня ждал:

– Хозяин-господин… Я твое взял – ты мое возьмешь. Аминь.

Когда я поднял голову, он уже не смотрел на меня, а просто сосредоточенно размахивал своей краюхой.

– Папа, посмотри, какие страшные человечки! – пропищала рядом со мной маленькая девочка, которую волочил за руку мрачный прокуренный тип.