. Большинство таких народов вскоре перешло к оседлости, и, судя по всему, их подвижность была, очевидно, временной. Итак, если не говорить об этапе переходном от эпохи бронзы к «раннекочевому» времени, о котором мы не располагаем ни письменными, ни даже достаточными археологическими данными, то в рамках «раннего кочевничества» предположительно можно наметить по крайней мере два хозяйственных типа – результат двух путей исторического развития в специфических условиях. Первый тип, будучи связан скорее всего с «первичными» центрами возникновения кочевничества и пустынными областями, в начале I тыс. н. э. эволюционировал в развитое кочевничество. Второй – характеризуется сильными пережитками полуоседлости и соответствующим комплексом хозяйственных отраслей, возник как следствие социально-экономических и политических причин, а также отмеченного выше «цепного процесса». При этом какая-то часть племен, имевших второй тип хозяйства, могла остаться кочевой, хотя многие из них, кочуя и переселяясь, останавливаясь в местах, благоприятных для традиционного комплексного хозяйства, постепенно оседали, становясь земледельцами. Весьма возможно, что на развитии различных хозяйственных типов сказывались и традиции эпохи бронзы, когда для одних племен были больше, а для других меньше характерны подвижные формы отгонного скотоводства. Так, одни уже «перестроились» для радикальной смены типа хозяйства, другие стремились вынужденную подвижность сменить на традиционные занятия. Наиболее существенные различия между племенами двух типов хозяйства заключались в том, что хозяйство последних включало ряд интенсивных отраслей; быт сохранял многие полуоседлые черты, тогда как собственно «ранние кочевники» добывали средства к существованию главным образом в хозяйстве экстенсивном. Вот почему представляется необходимым и возможным выделение среди «ранних кочевников» собственно кочевников, очень напоминающих позднейших развитых кочевников и «подвижных скотоводов», т. е. «временных» кочевников, сохранявших в быту и культуре традиции полуоседлого и оседлого быта.

С рассматриваемой проблемой тесно связан вопрос о древнейших способах кочевания. Существует предположение о том, что первоначально было распространено так называемое «непрерывное кочевание» в домах на колесах. И, казалось бы, некоторые исторические источники подтверждают эту гипотезу. Например, Зосим сообщает о скифах: римляне, истребив всех мужчин, «устремились на женщин и детей и взяли 4000 повозок и пленных столько, сколько можно было везти на стольких повозках, исключая следовавших за ними пешком и отдыхавших в них попеременно, как это в обычае у варваров»[3]. Аммиан Марцеллин описывает аланов так: «…придя на изобильное травой место, они располагают в виде круга свои кибитки», и, «истребив здесь корм для скота, они вновь везут свои, так сказать, города, расположенные на повозках»[4]. На основании этих примеров М. П. Грязнов полагает, что у скифов существовало непрерывное кочевание. Он пишет: «Если для большинства ранних кочевников, живущих в повозках, нет прямых указаний на наличие у них техники непрерывного кочевания, то нет никаких указаний и на обратное»[5]. Тот же автор считает, что система непрерывного кочевания у скифов была результатом «закономерного процесса развития производства и производственных отношений скотоводчески-земледельческих племен степного юга»[6]. Но каковы были эти процессы, как они были связаны с непрерывным кочеванием, М. П. Грязнов достаточно убедительно не поясняет.