— Раздевайся. Твои вещи нужно постирать, уж шапку и джинсы точно. — Складывается впечатление, что ребенок весь день провел на улице. А когда девочка стягивает с себя ботинки и оставляет мокрые следы на полу, я понимаю, что ее ноги промокли и, видимо, уже давно. — Значит так, проходи в комнату и снимай все вещи. — Девчонка послушно кивает и идет за мной. Достаю из чемодана, шерстяные носки и теплую кофту. — Наденешь вот это. Вещи тебе большие, зато согреешься. Ты омлет любишь?

Девочка кивает, осматривая мое платье.

— Ты красивая. И от тебя вкусно пахнет. У тебя есть жених? — спрашивает она, начиная раздеваться.

— Нет, жениха у меня нет, а платье неудобное. Давай свою одежду, и иди вымой руки в ванной, потом проходи в кухню.

Беру свой спортивный костюм, вешалку для платья и иду переодеваться в кухню. Я уже давно не люблю носить платья, туфли и пользоваться духами, предпочитая удобные вещи темных тонов. Все эти недешевые тряпки я приобрела только для встреч с Юнусовым, Захаровым и Адашевым.

Быстро переодеваюсь, собираю волосы в хвост, прохожу в ванную и закидываю вещи девочки в стиральную машину. Иду в кухню, где девчушка уже сидит на диване, тиская свою кошку.

— Как тебя зовут? — спрашиваю, открывая холодильник, вынимая все, что у меня есть.

— Маша. А тебя?

— Рита. Ты овсяное печенье любишь?

— Да, — охотно кивает девочка, осматривая сыр, хлеб и яйца — Маша явно голодная.

Странно это все. Почему мать не накормила ее перед уходом на работу? И вообще, почему позволила ей гулять вечером, не обращая внимания на то, что девочка вся промокла?

— Вот, возьми баночку, — протягиваю ей пластиковый контейнер, — налей своей Мусе сливок.

Девочка улыбается, охотно наливает сливки, с интересом наблюдая за кошкой, которая долго принюхивается, но потом с удовольствием лакает их.

— Тебе помочь? — спрашивает Машка, поправляя длинные рукава кофты.

— Нет, ешь печенье. Где работает твоя мама? — спрашиваю, взбивая яйца для омлета.

— Моя мама доктор. Она лечит детей в поликлинике, — с гордостью заявляет Маша. Ну да, мама доктор оставила мокрого и грязного ребенка на улице. Да и поликлиники по ночам не работают. Но я делаю вид, что верю, кивая девочке в ответ.

— А что с твоей бабушкой?

— У нее болит сердце. Вчера ее увезла скорая, — с сожалением сообщает девочка. — Я всегда у нее ночевала, когда мама была на работе.

— Ясно. Ты ходишь в школу?

— Да, во второй класс.

— Тебе утром нужно в школу?

— Нет. Сейчас же каникулы. Ты не знаешь? — так удивленно спрашивает девочка.

— Нет, не знаю, — усмехаюсь я.

— А можно ещё печеньки?

— Конечно, можно, ешь, сколько хочешь.

Выливаю смесь из яиц, сыра и молока на сковородку, краем глаза замечая, как девочка берет печенье, а еще две прячет в карман кофты. Неприятные ощущения — словно внутри все сжимается.

— А раньше в этой квартире жил деда Петя, он постоянно угощал меня конфетами. И ругал тех мальчишек, которые меня обижают. А потом он умер, — уже шепотом проговаривает Маша. — Я видела, как его хоронили. Но мама сказала, что все когда-то умирают…. И я умру, и ты тоже, и даже Муся… — Сглатываю, совершенно не ожидая услышать такие вещи от ребенка. — Но это будет нескоро, — уже весело заявляет девочка.

— Очень нескоро, и все люди после смерти попадают в рай, — все, что могу сказать я, хотя давно не верю в жизнь после смерти. Выкладываю омлет на тарелку, режу батон и ставлю еду рядом с девочкой. — Ешь, только понемногу, он еще горячий.

— А ты?

— А я не хочу.

Пока Машка уплетает омлет, я варю себе кофе. Ужасно хочу курить, но я сдерживаюсь, не желая травить дымом ребенка. Машка еще долго рассказывала о своей бабушке, про пирожки с капустой и вареники, которые она ей готовит. Про то, как они вместе с бабушкой нашли Мусю, и ни слова о матери. Через час Маша и Муся уже в обнимку спят на моем диване, а я курю в кухне в открытую форточку. Маша сказала, что ее мама приходит с работы в девять. Будем надеяться, что она не соврала.