Она отпустила его жестом, выражающим явную досаду.

– Извиниться – только и всего… – произнесла миссис Батлер. – Никто и не думает, чтобы Ретт женился на этой девушке.

– Прекрасная мысль! Извиниться! – Мисс Раванель захлопала в ладоши.

– Мой брат ни за что не будет извиняться! – Протестующий возглас Розмари испугал взрослых, совсем позабывших о присутствии девочек. – Шэд Уотлинг – задира и лгун! Ретт не будет просить прощения у Шэда Уотлинга.

Пусть щеки ее пламенеют – она не откажется ни от одного своего слова! И когда благоразумная Шарлотта стиснула подружке ногу, Розмари оттолкнула ее руку.

– Ретт никогда не любил Чарльстон. – Глаза миссис Батлер беспокойно блуждали по сторонам. – Ретт говорил, между аллигаторами и чарльстонцами только одно различие: аллигаторы показывают зубы, прежде чем напасть.

– Ретт похож на своего деда, – повторила Констанция Фишер. – Черные как смоль волосы, смеющиеся черные глаза… – Она словно перенеслась в прошлое. – Господи, а как Луи Валентин танцевал!

– И почему бы той девушке не уехать? – воскликнула миссис Батлер. – У нее есть какие-то связи в Миссури.

Мисс Раванель заявила, что в Миссури очень много незаконнорожденных. Возможно, даже больше, чем в Техасе.

Сверив свои часы с напольными, Джулиан Батлер перевел стрелки напольных немного назад.

– Мы не услышим выстрелов, слишком далеко.

Его мать охнула, а Констанция Фишер сказала:

– Возможно, твой брат и плут, но ты, Джулиан, тупица.

Джулиан пожал плечами.

– Последняя выходка Ретта вывела из равновесия весь наш дом. Даже слуги сами не свои. Думая, что кухарка приготовила это печенье для уважаемых гостей, – Джулиан поклонился в их сторону, – я похвалил ее. «О нет, мастер Джулиан. Я испекла его для массы Ретта. Когда он придет с дуэли».

Шарлотта прошептала:

– Розмари, пожалуйста, не говори ничего. Нам надо притвориться опоссумами, будто нас тут нет. – И добавила тоскливо: – Я так бы хотела имбирного печенья.

Слышалось тиканье больших часов.

Джулиан кашлянул.

– Миссис У орд, мне следовало бы побольше знать о первых семействах Саванны. Вы ведь, кажется, из Робийяров?

Мисс Раванель припомнила слухи и пересуды.

– Помнится, кто-то из Робийяров находился на пороге мезальянса – вроде бы с кузиной.

– Дорогой кузен Пьер. Моя сестра Эллен находила его великолепным. – Евлалия захихикала (к этому моменту она выпила третью рюмку хереса). – Я полагаю, лев тоже великолепен, пока не сожрет вас.

Мисс Раванель вспомнились кое-какие подробности.

– Тогда Робийяры отослали кузена Пьера и выдали девушку замуж за какого-то ирландского лавочника…

Евлалия решила укрепить честь семьи.

– Моя сестра Эллен вышла замуж за очень успешного человека. Ее супруг мистер Джеральд О’Хара имеет прекрасную хлопковую плантацию близ Джонсборо. Под названием Тара. – Она втянула носом воздух. – В честь его фамильного поместья в Ирландии, думаю.

– Джонсборо… Это в Джорджии? – Мисс Раванель подавила зевоту.

– Именно. Эллен пишет, что ее дочь Скарлетт – вылитая Робийяр.

– Скарлетт? Какое странное имя. Скарлетт О’Хара – ох уж эти ирландцы!

Заложив руки за спину, Джулиан стоял у окна.

– Должно быть, все закончилось.

Элизабет Батлер заговорила, и в ее голосе прозвучала надежда, в которую, кроме нее, никто не верил:

– Ретт и Шэд, верно, объяснились и отправились верхом в таверну мистера Тернера.

Констанция Фишер обратилась к Джулиану:

– Если твой отец закончил с бухгалтерией, то, вероятно, может снизойти до нас и присоединиться к нам?

– Работу Лэнгстона Батлера никогда не переделать, – сказал Джулиан с особой интонацией. – Четырнадцать тысяч акров, триста пятьдесят негров, шестьдесят лошадей, пятеро из них чистокровные…