– Лора, какого черта?

Эта вспышка недовольства вырывает меня из оцепенения.

– Все в порядке. – Внезапно меня охватывает чувство вины. – Прости. Фредди просто капризничает. Ничего страшного.

– Он надрывается уже минут пять как минимум. – Олли подозрительно оглядывает меня, одновременно массируя спинку ребенку. – Ты даже не одета?

Я снова поворачиваюсь к шкафу. Чувство такое, будто все тело набито мелкими булавками. Возьми хоть что-нибудь, командую я себе, но мозг ужасно тормозит. Неужели все это происходит на самом деле? Я действительно собираюсь на похороны Грега Страссера? Невозможно вообразить, что Грег не проснулся сегодня и не отправился на утреннюю прогулку на велике. Что он не возьмет в больничном кафетерии свои любимые яйца вкрутую, не поблагодарит на бегу кассиршу Глэдис. Что он больше не дышит. Больше не думает. Больше не ненавидит меня.

Олли стоит у большого, в полный рост зеркала, все еще с Фредди на руках.

– Давай я его возьму, – я протягиваю руки. Возможно, это паранойя, но мне не нравится, что он с Фредди стоит у зеркала.

Олли отодвигается и не отдает мне ребенка.

– Все нормально.

Я покорно отворачиваюсь к шкафу. Но спиной чувствую на себе взгляд.

– Малыш, – у Олли встревоженный голос, – что это у тебя на ноге?

– Ты о чем? – я изображаю полное непонимание.

– У тебя там большая царапина.

Мне не нужно даже опускать глаза, чтобы понять, куда он показывает. Царапина с ровными краями у меня на икре сегодня воспалилась и покраснела. Я бережно дотрагиваюсь до нее.

– Наверное, веткой оцарапалась. Мы с Фредди вчера вечером гуляли по лесу. – Я быстро мысленно прикидываю: погода вчера вечером была пасмурная, но теплая. Вполне подходит для прогулки.

Олли кивает. Напряжение с его лица уходит, когда он смотрит, как я выбираю платье и туфли.

– А с Рердоном вчера все прошло гладко?

Я счастлива, что стою, отвернувшись к шкафу, потому что не хотела бы, чтобы Олли видел сейчас выражение моего лица. Он говорит о детективе Рердоне, который ведет дело Страссера. Вчера он вызывал меня на допрос, поскольку мы с Грегом вместе работали.

– Все было отлично. – Черт, почему у меня так дрожит голос? – Мне ему и рассказать-то было нечего. – Я хватаю с вешалки кардиган. – У них уже есть какие-то улики, зацепки против убийцы?

Спиной чувствую, как напрягся Олли.

– Ты же знаешь, я не могу это с тобой обсуждать.

У меня сжимается сердце. Я пытаюсь кивнуть, понять, но лучше бы он мне хоть что-нибудь рассказал. Кого копы подозревают? Что они вообще знают? И много ли, соответственно, известно Олли?

– Могу сказать одно: дело осложняется тем, что орудия убийства до сих пор не нашли, – Олли вдруг решает заговорить. – Когда найдут, тогда и получат этого парня. Или девчонку.

У меня подергивается щека.

– А что, если орудия не найдут?

– Да что ты, найдут, обязательно. – Не выпуская Фредди, Олли направляется к двери. – У Рердона лучшая команда. Они так и перекапывают сейчас всю жизнь Страссера. Что-то мне подсказывает, что «веселая» переписка, всплывшая после взлома, это только верхушка айсберга, который скрывал наш доктор. – Он с сожалением качает головой. – И это говорит о том, что мы никого до конца не знаем.

Я открываю свою шкатулку с украшениями. Не так уж я люблю их на себя вешать, но сейчас надо занять чем-то руки. Олли, однако, прав. Грегу было что скрывать. И гораздо больше, чем эти дурацкие электронные письма. Меня окатывает жаром, глаза щиплет. Кажется, я сейчас отключусь. Возьми себя в руки, Лора, уговариваю я себя. Ты должна через это пройти