Логан пристально наблюдал за их поведением, но в конце концов ему пришлось признаться самому себе, что на людей с промытыми мозгами тарионцы не похожи. И на заложников синих тоже.

Скорее, они были заложниками ситуации. Далеко не члены экспедиции, с которыми Логан успел переговорить, были в восторге от вынужденного партнерства с геддами, но плюсы, которые могла принести экспедиция, перевешивали все минусы. Дела на Тарионе обстояли далеко не так благополучно, как на Новом Дальнем Уэллсе, и «ковчеги» могли здорово выручить следующие поколения. Если и вовсе не были их единственным шансом.

В начале колонизации строилось много гипотез о том, что произойдет с колонией, если она окажется надолго оторванной от центра. Падение технологий предсказывали все, но мнения о глубине падения и дальнейших перспективах сильно различались.

По наиболее пессимистичной версии люди должны были исчезнуть с планеты в течение четырех-пяти веков с начала изоляции. Оптимисты же верили, что в космос удастся вернуться уже лет через сто.

Золотой серединой была признана теория, что жизнь не остановится, но изолированной на долгий срок колонии в обозримом будущем уже не удастся подняться на прежний уровень и выйти в космос самостоятельно, без активной поддержки извне.

Логан придерживался именно этой теории. Он считал, что и без космоса человек может прожить долгую, счастливую и достойную жизнь. До того момента, когда выход за пределы планеты станет критически важным для выживания вида, на Новом Дальнем Уэллсе должно пройти еще много лет. Особенно если не повторять ошибок, в свое время допущенных на Земле.

Впрочем, всегда остается шанс наделать своих собственных ошибок.

– Прохлаждаешься? – поинтересовался Логан.

Стас криво ухмыльнулся.

– Я тоже рад тебя видеть, капитан. Как там на Булыжнике?

– Все так же воняет, – Логан осмотрел больничную палату в поисках подходящих для него предметов обстановки и по итогам коротких размышлений взгромоздился на подоконник, выглядевший гораздо прочнее деревянного стула, собранного кем-то из местных умельцев. – А еще ребята грозятся починить посадочный луч.

– Было бы неплохо, – сказал Стас.

– Ага, – согласился Логан, не вдаваясь в подробности.

– А как моя замена?

– Разговорчивый, – сказал Логан. – Мне тебя не хватало.

– Это понятно, что меня никем не заменить, – сказал Стас. – А как он пилотирует?

– Стандартно, – сказал Логан. – Осторожно и без огонька.

– То есть, именно так, как и надо водить тягачи?

– Дело Кертиса живет и побеждает, – сказал Логан. – Впрочем, чего это я тебе рассказываю. Ты и сам такой.

– Спасибо, капитан.

– Пожалуйста. Как нога?

– Практически не болит, – сказал Стас, чуть-чуть подвигав закованной в гипс конечностью, подвешенной к противовесу. – Но здорово ограничивает свободу маневра.

– Угораздило же тебя.

– Самое смешное, я и сам не помню, как это меня так угораздило, – сказал Стас. – Упал, очнулся, гипс. Как падал, откуда падал, зачем падал, понятия не имею. Провалы в памяти.

– Это все потому, что ты пить не умеешь, – сказал Логан.

– Точно, – подхватил Стас. – Пить не умеем, летать толком не умеем. Потерянное для космонавтики поколение. Как ты только нас терпишь?

– Других все равно нет, – сказал Логан.

– Тяжелое было утро? – поинтересовался Стас.

– Люди, – объяснил Логан. – Слишком много людей. Это утомляет.

– А я кроме медсестер никого и не вижу, – пожаловался Стас.

– Завидую, – сказал Логан.

– Капитан…

– Да?

– Я так понимаю, что моя карьера космонавта закончена?

– С чего ты взял?

– Я выбыл из строя на месяцы, – сказал Стас. – Виктор потерял корабль, тебе дали замену… Похоже, что места для меня уже не осталось.