Евгенич не представлял, что половина того, о чем он говорил, — чистая правда. А его шутки про средневековую проституцию уже не казались смешными. Но я не стал объяснять причину своего опоздания. Лишь по-глупому улыбнулся, извинился и сел в кожаное кресло напротив его стола, в ожидании задания. Про себя я молился, чтобы мне, как вчера, не пришлось потратить все свое рабочее время на подрядные организации.

— Я вот не понимаю, — сказал начальник, обращаясь не ко мне, а к кому-то, кто также был в кабинете.

Я обернулся и обнаружил сидящего в тени мужика, которого не заметил, когда вошел.

— Если твои работники не могут протянуть силовую линию, то на кой хрен мы им деньги платим? М? Алха? Ну че за дела-то?

— Вихтор Еугениич, — произнес с акцентом мужчина, улыбаясь золотыми зубами. — Я поуговору с бригадами и все решу! Вина мая нэт. Вина маих людей нэт. Дай мне человека, шобы он зглянул на инструменты и оборудованиы.

— Решай давай, Алха. Вон, — начальник указал на меня, — Специалиста нашего возьми, он посмотрит на электроталь и скажет, можно ее сделать или нет.

«Ну вашу мать… Почему с подрядками опять мне возиться? Они только ломать умеют. За ними все переделывают», — недовольно проворчал я про себя.

Но спорить с начальством не стал — знаю, что это бесполезно.

Поэтому поплелся за вечно улыбающимся таджиком в сторону синих вагончиков, что стояли около главного административного здания.

В общем, рабочий день на этом и закончился. Ничего примечательного. Если не считать гневных проклятий работников подрядок, когда я сказал, что оборудование ремонту не подлежит и что, если б не их кривые руки, все бы работало. А так…

Заканчивался день как обычно: забегаловка в торговом центре возле дома, где я заказывал еду на вечер и на… кхм… обед, дабы не утруждать себя ненужной мне готовкой.

А что? Деньги есть? Есть! Чего утруждать себя временем, которое можно потратить на отдых или игру?

Оставив машину на парковке возле магазинчика, я достал из сумки наушники-капельки, воткнул в уши и стал придирчиво выбирать песню, которую хотелось послушать.

Да, есть один момент — я ненавижу шум. Не могу слушать громкую музыку, особенно в машине, терпеть не могу шипящее радио и шумные компании. Именно поэтому меня можно назвать в некотором роде затворником. Ну не люблю я пьяные посиделки, клубы, концерты и тому подобную хреномуть.

Хаотично потыкав в телефоне, я раздраженно поставил случайный выбор песни — авось повезет — и зашагал под неожиданно появившимся моросящим дождем в сторону торгового центра.

Мира нет в душе, а может, никогда и не было.

Я не хочу забывать ничего, но ведь нас что-то такими сделало.

Крылья перебило, выкинуло, лежу на песке, как чайки.

Глаза затянуло уже. Когда умирает любовь,

Звезды падают чуть-чуть чаще.

Больно, вообще,

Где в душе найти теперь место, чтоб оставить тебя,

Но продолжить жить дальше?

А нужно ли жить вообще?[1]

Хорошая песня.

Всегда считал, что раньше песни были лучше, в них было больше смысла, чем в современных. Там все одно и то же: ласкал твою суку, лапал баб, пустил белого и прочее. Чушь. Особенно ритм.

Хотя… Все познается в сравнении.

Не все новое — мусор.

Мои размышления прервались, как только я поднял глаза на идущих навстречу людей и понял, что скоро поем.

Люблю еду, а она любит меня.

Торговый центр встречал привычным теплым порывом ветра, когда автоматические двери распахнулись, и кучей разнообразных запахов.

Абсолютно на автомате обогнул чудаковатого старого охранника, прошел мимо банкоматов и вошел в двери небольшого местного кафе, где еду можно было употреблять по крайней мере без опаски. Готовят тут при клиенте, выбор богатый, повара адекватные, прислушиваются к хотелкам и добавляют чуть больше соуса, если их попросить. Не посылают на три веселых буквы.