– Алла, – севшим голосом произносит Герман, но я его перебиваю.

– Не смей, – шиплю я, вздёргивая подбородок. – Ни слышать, ни видеть тебя не хочу.

– Гера! Вот так сюрприз! – голос Семёна, мужа Любы, звучит слишком громко, но он отвлекает Германа, что помогает мне выкрутиться из захвата и быстро выскочить в сумерки сада.

Меня потряхивает, перед глазами мелькают разноцветные мушки, а сердце так стучит в груди, что я ничего не слышу. Обхожу дом по кругу и замечаю в гостиной, за большими окнами, как моя маленькая принцесса играет с сыном Любы и Семёна. Они почти ровесники.

В памяти начинают всплывать ещё одни события, которые произошли чуть более двух лет назад.

– Я боюсь, – рыдала я, сидя в кафе у Любы перед Днём всех влюблённых. – Боюсь его до дрожи. Но когда он приходит и стоит у окон моего магазина, весь такой повзрослевший, уверенный в себе, в модном костюме, я вижу перед собой другого Геру.

– У тебя просто не было другого мужика, чтобы сравнить, – пьяненько заметила Лара.

Я тогда смотрела на подругу как на врага народа. Она ведь прекрасно знала, почему я не могла даже на свидание сходить ни с кем. Всё из-за того, кто сначала спас, а после уничтожил меня.

Мы пришли в кафе Любы и заперлись в её каморке, потому что уже просто не было сил справляться со всеми эмоциями, что свалились на нас, в одиночку.

Лара тогда хотела казаться самой уверенной, спокойной, но у неё тоже был тяжёлый период. Люба же вообще пыталась преодолеть собственное «я», в котором стояла перед выбором: дать путь своему старшему сыну Глебу и старшей дочери Семёна, Любе, или себе дать шанс на счастье.

А я… я хотела снова спрятаться в свои цветочки, парники, клумбочки и в магазин, который многие считали лучшим в нашем городке. Моя любовь к цветам и земле спасла меня когда-то. Тогда я думала, что лучше умру, чем останусь одна. Без своего любимого, который видел во мне предательницу, изменщицу, я не видела смысла в жизни…

Звонкий смех Саши вырывает меня из воспоминаний. Вижу, как она тянет ручки и идёт навстречу Димке, который вошёл в комнату немного потрёпанный.

Вот же шалопай! И здесь приключения нашёл. Даже через окно видно его довольную рожу. Ну, братец, подожди только. Доберусь я и до тебя.

– Ты думала спрятаться от меня, Цветаева? – приглушённый голос Германа звучит совсем рядом, а я только и успеваю, что прикрыть рот рукой, чтобы не завизжать.

– Что тебе нужно, Дикоев? – я разворачиваюсь к нему и делаю шаг назад.

Он слишком близко. Слишком мощный. Всё в нём слишком. И в свете, что падает из окон гостиной, его вид кажется ещё более устрашающим. Он замечает моё движение и, приподняв руку, машет пальцем.

– Я больше не позволю тебе сбежать. Ты только моя!

– Кто тебе это сказал, Гера? – спрашиваю я с вызовом.

Я училась справляться со своим страхом. Училась смотреть ему в глаза, и спустя столько времени не собираюсь больше трястись. Хотя паника накатывает ледяными волнами, но это внутри. Я надеюсь, что снаружи продолжаю держать лицо.

– Ты сказала, – рыкает Дикоев, делая шаг ко мне.

– Я такого не помню, – хочу отойти от него, но не успеваю.

– Зато я прекрасно помню! – Герман хватает меня за руку и дёргает на себя.

Упираюсь в его горячую широкую грудь, а память, как будто кадры из кинофильма, подкидывает мне моменты из прошлого. И если на самых первых я, счастливая восемнадцатилетняя девочка, не представляю своей жизни без любимого, то на вторых – я женщина, в панике собирающая в сумку самое необходимое и тихо выбегающая из собственной квартиры, чтобы не видеть и не знать того, что произошло.