– Изволь не паниковать. Сделай милость. Уверяю, быть расстрелянной за излишне интеллигентный вид тебе точно не грозит.

Варенька обиженно скривилась. Загадочный ларчик открывался слишком уж просто – ясно, что связывало хозяйку и Богиню Изиду. Обе они участвовали когда-то давно в каком-то политическом заговоре. Но информация эта была опасной. Политика – вещью неясной. А политическая непонятность – понятной, а значит, неинтересной. И Варя уже поднялась на одно колено, как вдруг, точно желая ее остановить, поэтесса сравняла политическую плоскость с любовной:

– Окстись, дура! То, что ты спишь с нашим Митей, больше не гарантирует нам отмену октябрьской революции.

«С Митей? С Дмитрием Григорьевичем? Он – не просто управляющий. Он… Вот отчего раскрасавица Катя привечает какого-то жида».

– А мы с тобой хоть и будем жить вечно, убить нас – не фиг делать! – закричала Изида.

«Жить вечно?» – Варенька положила руку на грудь и задышала часто-часто.

– Нас невозможно убить. На нас цепь-змея, – быстро сказала хозяйка. – Перестань пургу гнать.

«Невозможно убить.

Цепь-змея?

Колдовской талисман!!!

…пургу? Какую пургу? Весна на дворе».

Варенька знала, как знала и вся Россия, что речь Изиды весьма своеобразна. Горничная Анюта рассказывала, что долгие годы поэтесса жила где-то в Японии или в Америке. И среди просвещенных барышень считалось особенным шиком щеголять словцами Изиды. Та же Аня Синичкина любила вставлять их к месту и не к месту, и Варя только восторженно моргала глазами, слыша от своей образованной подруги: «О’кей, если ты изволишь проявить прогрессивные взгляды и признать, что роман господина Арцыбашева супер-пупер, и во-още охренеть, я буду землепотрясно тебе признательна».

Но Варенька никогда не слыхала, чтоб нечто подобное исторгала ее госпожа:

– Дарья, прекращай истерить! Ты как была тинейджеркой-переростком, так на том и завязла!

«Выходит, хозяйка тоже жила в Японии?»

«Выходит, настоящее имя Изиды – Дарья?»

Во всяком случае, гостья на него откликалась:

– Нет, Катя, ты, по-моему, не въехала…

– Нет, это у тебя крыша съехала! – гаркнула госпожа Дображанская. – Замолчи, и немедленно!

– Я не буду молчать! – закричала Дарья-Изида пуще прежнего. – Мы с тобой не из этого времени. И я не хочу умирать в этом времени! Я из ХХІ века! Я не обязана умирать здесь из-за их революции. Мы остались тут жить, потому что Маша сказала: мы все исправили, и теперь революции точно не будет.

«Не из этого времени… Что ж это значит?»

Но упомянутый ХХІ век был чересчур далеко, чтобы вызвать у Вареньки какие-то ассоциации. Да и не до ассоциаций ей было. Приблизившись к самой прославленной и героической женщине Империи, хозяйка отвесила той бесславную и умопомрачительную затрещину.

Голова Изиды дернулась. Она икнула и всхлипнула:

– Если бы с нами была Маша…

– Если все так, как ты говоришь, Маша нам тоже не поможет, – ответила Катерина Михайловна.

«Да кто ж такая эта Маша? Все время ее вспоминают…»

Ответ Варенька получила немедля. Да такой ответ, что лучше б его и не знать.

– Нет! Маша всегда была самой сильной из нас. Самой сильной ведьмой. Самой знающей. Мы с тобой сами не знаем ничего! – завопила Изида.

«Ведьмой… из нас!»

Десятки подозрений, расцарапывающих Варину душу, – изумительная красота ее госпожи, ее диковинный дом, и жабы на стенах, и змея на груди, огромное богатство и некрещеный любовник – сложились в одно слово.

Варя ошалело поглядела в окно «рогатого» зала – окно залепила пурга, белоснежная, злая.

«Боже, она – ведьма! Колдунья. Она гонит пургу. Она может превратить меня в жабу. И Изида… тоже ведьма. Она же летает!»