— Спасибо, – сказала я, когда Кам довез меня до дома. И, повинуясь глупому порыву, спросила: — Может, хочешь на Марика взглянуть?

Кам посмотрел на меня, и в его взгляде я прочла дикую смесь возмущения, сомнения и даже обиды.

— Я… я видел его уже. В торговом центре, – глухо ответил он, и я резко отстегнула ремень безопасности.

Ну я и идиотка! Зачем предложила?!

Хотя, нет, не идиотка. Не ради Камиля, а ради Марка спросила. Вряд ли, конечно, Камиль захочет с сыном общаться, но если решит проводить с ним время – я препятствовать не стану. Мне бы хотелось, чтобы у Марка был отец, пусть и на пару часов в неделю.

— Я пойду.

— Сонь, – остановил он меня, – я про аварию узнал, когда вернулся. Не знал, что ты родителей потеряла. Как ты?

Как я? Ужасно. До сих пор больно, и, кажется, боль эта не уйдет. Время не лечит, ведь я каждую секунду помню, что никогда больше не увижу маму и папу. И это самое «никогда» пугает до ужаса. Мы так и не сказали друг другу, что любим, не дарили друг другу объятия, столько всего не успели, и никогда уже не наверстаем.

Ненавижу слово «никогда».

— Я справляюсь. Дедушка помогает.

— Привет ему. Хотя, – Кам усмехнулся, – думаю, он не обрадуется моему привету, и скажет, чтобы я засунул его себе…

— Именно туда, – перебила я. — Да, деда Паша – не твой фанат, Кам.

— Слушай, Сонь, если нужны деньги, я могу помочь, – произнес Камиль, и снова показался мне самым родным человеком на свете – тем, кто отгонял кошмары, мучившие меня в первом триместре; тем, кто баюкал до утра в своих объятиях; тем, кого я любила как сумасшедшая.

Но через пару секунд все стало на свои места.

— Я буду помогать тебе. Знаю, что нуждаешься. Просто давай прекратим эту хрень с судом, это не нужно никому из нас.

— Обойдусь, – я не смогла сдержать разочарования в голосе, и выскочила из машины.

Откупиться решил. Боже, как же обидно.

У дома собралась толпа, и я заметила это только сейчас.

— Соня, да не психуй ты, – Камиль выбежал из машины. — Я готов просто помочь… вот черт, Сонь…

Я почувствовала запах гари, и услышала, наконец, вой сирены. Подняла голову на наш дом, и поняла, почему во дворе толпа. Горит квартира. Наша квартира, где…

— Марк, – с ужасом выдохнула я, и начала расталкивать соседей локтями.

— Стой, идиотка! – меня удерживают, не дают пройти. — Соня, мать твою…

— Там Марк!

Легкие наполняет дым. Будто я сама в горящей квартире, задыхаюсь, горло кровоточит. Взгляд мечется, выхватывает отдельные кадры – взволнованные лица людей, которые смотрят то на меня, то на наш дом. Дом, где мой маленький сын и пожилой мужчина. Единственные, кто у меня еще остался в этой жизни.

— Пусти, отпусти меня! – кричу, царапаю сомкнутые на моей талии ладони, и Камиль, а это он, шипит.

— Стой здесь. Соня, слышишь? Стой здесь, я сам, – он разворачивает меня к себе, трясет так сильно, что зубы стучат. — Соня, поняла меня? Ты стоишь здесь, и ждешь. Ответь!

— Поняла, – кивнула нервно, и Камиль отпустил меня.

Вбежал в подъезд, отмахиваясь от окриков моих жалостливых соседок.

А я высматриваю в толпе дедушку. Мои крики было слышно, если бы он вышел из дома, то он бы подошел. И Марика бы отдал… Боже мой, если с ними что-то случится, я тут же замертво упаду, просто не вынесу!

Звуки сирены еще ближе, я стою на морозе, и вдыхаю запах гари. В глазах от ужаса темнеет – как они там? В квартире пожар, не выбраться, всюду дым, я как наяву вижу эти кадры.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – шепчу, как безумная, и смотрю на дверь подъезда, стараясь не моргать. Слезы текут по щекам, меня кто-то обнимает, но я не понимаю, кто именно. Картинка смазанная, в фокусе лишь распахнутая железная дверь подъезда. — Боже, прошу, умоляю…