— Наркоз! — кричит кто-то. 

Полина обмякает. Блеснул скальпель, я отвёл взгляд, но все равно словно острым по мне полоснуло. Тут про меня все же вспомнили — одна из пожилых медсестёр. 

— Ишь ты, встал! — то ли удивилась, то ли восхитилась она. — Наделают миллионов, и думают раз новые русские, то все им можно! А ну-ка пошёл отсюда, стерильное помещение, операционная! 

Погнала меня в коридор. Здесь пусто, нет никого, и тихо, только слышно, как переговариваются врачи делая операцию. 

— Есть контакт! — наконец сказал один из них. — Сердцебиение слабое. 

Я не выдержал и открыл дверь. Не вошёл, просто заглянул. И увидел ребёнка в руках врача. Маленький, просто невероятно. Словно не человеческий детёныш, разве люди бывают такими маленькими? Мокрый, в крови, пуповина тянется вниз. Не шевелится, не кричит. 

Я не знаю, от кого Полина забеременела. Но это — её ребёнок. И сейчас я хочу, чтобы ребёнок начал кричать больше всего в жизни. Я никогда ничего так не хотел. 

Ребёнка забирают в сторону, проводят с ним какие то манипуляции, а потом он начинает кряхтеть. Не плачет, а именно кряхтит. То ли сердится, что из мамы достали, то ли злится, что доставали так медленно.

— Я спешил, как мог, — шепнул я. 

А потом понял, что у меня на глазах слезы, даже не помню, когда и плакал в последний раз. Торопливо их вытер, пока никто не увидел. Дверь в операционную снова закрыл. 

Ребёнка в маленькой каталке через несколько минут выкатила та самая женщина, что меня из операционной выгнала. Увидела меня, улыбнулась, подобрела вдруг. 

— Вот она ваша малышка, можете посмотреть. Сорок два сантиметра, почти два килограмма. Маленькая конечно, но дышит сама. Все равно в реанимацию на кислород отвезу. С мамой все хорошо, зашивают. 

Я склонился. Девочка, надо же. Крохотная. Носик — пуговка. Ресницы на глазках прозрачные. Сами глаза закрыты, но склонившись слышу, как сопит тихонько. 

— Можете подержать, — милостиво разрешает тётка. 

И вдруг суёт мне в руки младенца. К этому я готов не был и замираю, не уронить бы, такая ноша бесценная. Затем тихонько второй рукой достаю телефон — сфоткаю для Полины первые минуты жизни, и видео короткое запишу, она то под наркозом все пропустила. Малышка словно понимая, что её снимают, глаза открывает. Они — цвета дыма. 

— Какая же ты красивая, — пораженно шепчу я. 

— Ещё бы минут десять и не было бы красоты, — говорит тётка. — Вовремя привезли. Все, давайте обратно, реаниматолог если увидит, орать будет. 

Ребёнка у меня забрала и увезла, а я ещё долго сидел в больнице на первом этаже, пересматривал что успел снять — четыре фотографии и одно видео длиной в десять секунд. 

8. Глава 8. Полина

Первое утро в роли матери не было добрым и радостным. От наркоза я отходила крайне долго. Он воспринимался мной, как вязкое болото, вырваться из которого необходимо, но почти невозможно. Вынырнешь, вдохнешь жадно и первая мысль - где мой ребенок? все ли с ним хорошо? жив ли??? А потом снова в болото, так и не получив ни единого ответа на вопросы. Иногда сквозь забвение слышала легкий шум чужих разгововров, но не могла различить слов. Легче стало только к утру. Смогла открыть глаза и сфокусировать взгляд на женщине в Белом халате. 

— Где мой ребёнок? — охрипоым голосом спросила я. 

В горле запершило, я закашлялась, кашель острой болью отозвался в животе. 

— О, очнулась! — то ли обрадовалась, то ли удивилась медсестра. — В реанимации она. 

Я внезапно дышать разучилась. Воздух стал густым и липким, и отказывался проходить в мои лёгкие.