– Мне нужна эта работа. Я ни на что больше не претендую! Мы же почти перестанем пересекаться, я не буду попадаться тебе на глаза. Ну не отнимай возможность зарабатывать и перспективу развиваться только из-за того, что было когда-то давно! Я уже все забыла, правда!

– Так легко первый раз забывается?

Во рту пересыхает, в моих трясущихся пальцах оказываются вилка и нож. Дребезжа, они тихонько ударяются о тарелку, пока я дергано пытаюсь разрезать огромный ломоть курицы в цезаре. Понимая, что сама себя выдаю, откладываю приборы в сторону.

– Георгий Александрович, вы хотели обсудить сегодняшнее расписание, – смело гляжу в его глаза. Не то голубые, не то зеленые. Пронзительные донельзя. В них томится сдержанное ожидание, но утонуть в них больше себе не позволю. Мне одного раза хватило оступиться. – Мы можем начинать.

– Ответь, Афина. Неужто так легко?

– Да, – отрезаю надменно. Не ему воскрешать в моей памяти ту ночь, когда он сделал меня женщиной. Не ему!

– Лжешь…

Глаза его проницательно прищуриваются, внимательно изучая мое лицо.

– Для тебя это в норме вещей. Так принимай мой ответ. Лживый или нет. Какая уже разница?!

– Помнишь, значит. А никогда не жалела, что ушла тогда?

– Никогда. Все, что о тебе думаю, я озвучила еще четыре года назад.

Не знаю, что именно Георгий хотел прочесть в моих глазах, но что-то он там заметил. Потому как спокойно подается вперед, заявляя:

– Сегодня днем занимаешься документами. Вечером я заеду за тобой. А завтра… – голос его становится зловещим, – весь день придется со мной провести на заводе. Если, конечно… ты не передумала оставаться. Тебе придется подтягивать знания. Учиться. Разбираться. Если не согласна, свободна хоть сейчас.

Слова эти тяжелым камнем опускаются на душу, придавливая меня. Но я и виду не показываю. Лишь киваю молча и возвращаюсь к салату.

Я получаю еще кое-какие уточнения. До вечера пропадаю в документах. Пару раз созваниваюсь с мамой, болтаю с Линой. После звонка Георгия, будь он неладен, иду собираться. Деловой наряд выглядит очень скромно, ну тут-то никто точно не прицепится. И вообще! Его злость неуместна!

Стук в дверь. Я в растерянности поворачиваюсь в ее сторону. Подхожу медленно.

Спрашиваю, кто там…

– Открывай. Это я.

– Я бы и сама спустилась… – лепечу, отворяя.

Георгий нетерпеливо проходит в мой номер, сгущая и без того напряженную атмосферу. Стоит горой посередине комнаты, разглядывает меня придирчиво. Я смущаюсь, ничего не могу с собой поделать.

– Осмотр закончен? – не даю и намека на тревогу.

– Меня устраивает. Идем.

Не обращаю внимания. Цепляя сумочку, надеваю удобные туфли. Да, не супермодные, зато мозоли не натирают.

Только мы спускаемся и выходим на улицу, я замираю от резкого окрика, и в меня тут же врезается что-то твердое и тяжелое. Меня отбрасывает назад. Сильные руки помогают подняться.

Едва оказываюсь на ногах, глаза мои расширяются: на груди и животе расплываются огромные грязновато-желтые мокрые следы. Еще и воняют!

Мужчина, проезжавший мимо на велосипеде, кажется, зазевался и облил меня дешевым пойлом из алюминиевой банки.

– Ну и куда ты прешь, увалень! – наступает на него Гоша, а тот рассыпается в искренних извинениях, с опаской косится на моего спутника и, подхватывая велосипед, старается поскорее убраться прочь.

Я со скорбью оглядываю испорченную одежду. Вот же нерпуха, а! Вечно меня затягивает во все переделки!

Георгий, недовольно сцепив челюсти, обходит меня, прилипает сбоку и нюхает мои волосы.

– Ну а это-то еще зачем?!

Отталкиваю его неосознанно.