- Да, честное слово, первый раз зашел. Захотелосьглянуть, че его так все хвалят. Я же думал тебя пригласить. Ну, знаешь, вместе время провести, а то ссоримся, как кошка с собакой последнее время.

Сердце замирает. Я понимаю, что дальше ничего хорошего не услышу.

- А там Садулаев. Ну, я и решил счастья попытать. Я же думал, что он нормальный мужик.

Молчу, все мое существо обернулось сплошныможиданием.

- Побрил меня, короче, – Димкины глаза горят обидой. Подумав, парень ядовито добавляет. - Занят был слишком для такого простого пацана, как я. Рыжую курицу какую-то зажимал на диване.

Вздрагиваю, не смотря на то что это вче в далёком прошлом, все равно больно.

А ведь Максим тогда говорил вполне искренне, солгал на счёт академии.

Это правда, что на месте академии планируется коммерческое здание? – глаза наполняются слезами, последнее слово я произношу полушепотом. Мне страшно, очень страшно позорно разрыдаться перед НИМ.

Максим на глазах бледнеет. Смуглая кожа приобретает цвет пергамента. Кажется, я все же смогла выбить его из колеи.

- Послушай, я все объясню. Все не так просто.

— Это правда? – давлю настойчиво, не отводя взгляда.

- Да, – хрипло отвечает Максим. Губы мужчины сжимаются в одну сплошную неподатливую линию.

- Нам не о чем с тобой говорить.

Я отворачиваюсь и иду в сторону подъезда. Слава Богу, лавочка пустует. Сегодня нет вездесущих бабулек-сплетниц. Хотя бы моя гордость не пострадала прилюдно.

Садулаев вновь останавливает меня, разворачивая к себе лицом.

— Подожди, Ангелина.

- Твои люди разгромили академию. Татьяна… - сбрасываю его руку. - У нее на лице остался след от удара, – делаю глубокий вдох и уже почти кричу, впадая в истерику. - Ты предал меня! Ты знал, как мне дорог балет!

- Клянусь, - цедит Максим, - я тут не при чем.

- Тогда кто?! – кричу так, что закладывает уши. – Кто при чем? Кто все это устроил?

- Мой отец.

Я горько усмехаюсь. Нет, Максим Садулаев, я не такая дурочка, как ты думаешь.

- Я тебе не верю!

Сейчас я искренне сожалею, что не поверила ему. После душа совсем не хочется надевать джинсы и топ. Взгляд останавливается на белой рубашке, которая лежит аккуратно сложенная на стиральной машине. Без зазрения совести надеваю ее на себя. Натуральный материал приятно холодит кожу после душа, и я почти мурлычу от удовольствия.

Ступая босыми ступнями по полу, выскальзываю из ванной и иду по коридору, подсвеченному лишь точечными светильниками.

В одной из комнат дверь приоткрыта, сквозь щель пробивается свет.

7. Глава 7

Моему взгляду предстает большая двуспальная кровать, возле которой стоит прикроватная тумбочка, именно на ней и стоит стильный темный ночник, который излучает мягкий уютный свет.

Усталый взгляд перемещается обратно на кровать. Пушистое, кофейного цвета одеяло, словно манит прилечь, соблазняет откинуть уголок в сторону и проверить на деле, так ли приятно спать на шёлковых простынях, как это я слышала где-то ранее.

Максима нет, и я делаю вывод, что он лег в другой комнате.

В груди мгновенно вспыхивает чувство, так похожее на разочарование. Меня уже не радует ни воздушное одеяло, ни приятные к телу бежевые простыни.

Смежив веки, чувствую, как из-под ресниц катится одинокая слеза. Лежу одна посреди огромной кровати и плачу, сжимая подушку руками.

А вдруг Максиму нужен только ребенок?!

Не выдержав, шмыгаю носом. Несколько долгих минут я пытаюсь безуспешно уснуть и даже пару раз считаю до ста овец, прыгающих через забор…

Я всё-таки уснула, напереживавшись вдоволь. Проснулась в полной темноте, словно от толчка, сонно моргая.