Мы обе не сводили с нее глаз. Мне казалось, что я проваливаюсь в какой-то длинный темный туннель. Мне было просто не по силам воспринять еще что-то, никак не увязывающееся с тем, что я знала о Ноэль. Мозг у меня воспалился. Мне хотелось закричать на весь мир: «Никакой тайны в ней не было! Не надо делать из нее загадку!»

– Я думаю, – сказала я Глории, – по какой-то причине она не хотела, чтобы вы узнали, что она ушла на какое-то другое место.

Своим резким, механическим жестом Глория вытащила мобильник из сумки, висевшей у нее через плечо.

– Подождите минутку. – Она быстро набрала номер. – Лори, это я. Ты помнишь, когда ушла от нас Ноэль Дауни? – Она кивнула, посмотрела на меня и повторила услышанное ею по телефону. – Первого декабря будет двенадцать лет, – сказала она. – Это мой менеджер по кадрам, и она говорит, что запомнила эту дату, потому что в этот день ее муж потребовал развода. Он его не добился, и все наладилось, правда, Лори? – Она улыбнулась в трубку, пока мой рассудок пытался воспринять эту странную информацию.

– А куда она ушла от вас? – спросила Тара.

– Она перешла куда-то еще? – спросила Глория своего менеджера по кадрам. И снова кивнула. – Ага. Я так и думала. Спасибо. Я загляну попозже. – Она уронила мобильник в сумку. – Ноэль больше не подтверждала свою лицензию, когда ушла от нас.

– Что? – сказала я. – Не может быть!

– Это вообще лишено всякого смысла, – сказала Тара, опускаясь на софу рядом со мной.

– Может быть, эта Лори спутала ее с какой-то другой акушеркой.

Глория покачала головой.

– Не думаю. – Она смотрела прямо на меня, и я буквально читала ее мысли: ну и паршивая же ты подруга, которая не знает, что происходило с Ноэль. – Я помню, шли разговоры о том, что она хотела сосредоточиться на программе помощи детям, – сказала Глория. – Я знаю, у нее очень болела спина. Это я помню. Другие учреждения хотели взять ее на работу, когда узнали, что она ушла от нас. Но она сказала, что покончила с этой практикой.

– Но она же все это время принимала роды! – возразила я.

– Это правда, – согласилась Тара. – Она продолжала практиковать.

– Вы уверены? – спросила Глория, слегка склонив голову набок. – Под чьим руководством?

Я взглянула на Тару. Она покачала головой.

– Я не знаю, – призналась она.

– Она иногда говорила мне, что находится у роженицы, – сказала я. Но я говорила медленно, вдруг почувствовав, что я не уверена в том, что говорю. Ни в чем не уверена. Говорила она мне так? Я прижала пальцы к вискам. «Двенадцать лет? Это какая-то нелепость!» Насколько мне известно, у Ноэль последние двенадцать лет было три увлечения: ее акушерская практика, детская программа и то, что она называла «сельская работа». Раз в два года она проводила несколько месяцев в бедной сельской местности, предлагая свои услуги как акушерка. Она сама выросла в такой местности, и это для нее было долгом. Как могло пройти двенадцать лет ее жизни, и мы не знали, что на самом деле с ней происходило?

– Я слышала, как она упоминала о своих роженицах, – сказала Тара. Если я сошла с ума, то и она тоже.

– Простите. – Глория встала. – Я расстроила вас обеих, а ведь я меньше всего этого желала, приезжая сюда. – Она наклонилась и быстро, без эмоций, обняла меня. А потом проделала то же самое с Тарой. – Я должна бежать, – сказала она. – Еще раз примите мои соболезнования. Это такая потеря для всех.

Она вышла. Мы с Тарой сидели с минуту в полной растерянности. В глазах у меня помутилось.

Тара потерла мне спину.

– Этому есть объяснение, – сказала она.