– Ян?

Замечаю царапины на его щеке, настолько глубокие, что их видно даже в полумраке. Импульсивно поднимаю руку, касаюсь пальцами ран, чувствую что-то влажное на подушечках.

– Это я? – задаю глупый вопрос, ведь и сама знаю, что я. Расцарапала Яна до крови, когда боролась с призраками прошлого. Сумасшедшая, неадекватная истеричка со сломанной психикой. И как же противно, что он узнал меня такой.

– Не важно, – шепчет хрипло, участливо. Жалеет, как котенка подзаборного, отчего мне только хуже. – Ты как?

Отвратительно, Ян, отвратительно! Особенно сейчас, когда ты стал свидетелем моей больной паники!

Мне казалось, что я справилась со своими кошмарами. Подавила их в себе несколько лет назад. Не полностью, ведь я по-прежнему видела мерзкие эпизоды прошлого во снах, но хотя бы не кричала наяву, контролировала себя. И даже в Польше, под одной крышей с Левицкими, ничем не выдала свою неадекватность.

Но стресс после отравления отбросил меня на исходную. На протяжении трех месяцев Дана чуть ли не дежурила возле моей спальни, готовая успокоить меня после очередного приступа. Антидепрессанты я упорно отвергала, а снотворное помогало через раз.

Но только что… Кажется, произошла самая мощная вспышка воспоминаний. Я опустошена настолько, что не могу дышать. Не то чтобы говорить.

Однако должна. Обязана собрать остатки воли в кулак, чтобы опять казаться сильной.

– Все в порядке, – отзываюсь бодро и даже улыбаюсь. – Я в полном порядке, – повторяю, как мантру. Но не помогает, потому что внутри по-прежнему все дрожит.

– Ты кричала, – произносит Ян все так же тихо, будто спугнуть меня боится. – Громко, – скользит изучающим взглядом по моему лицу.

– Ужастиков на ночь пересмотрела, – хихикаю нервно. В качестве отвлекающего маневра.

Пытаюсь высвободиться, но Ян крепко держит меня за плечи. Сам остается серьезным.

– Расскажи, – звучит полупросьба-полуприказ.

– Сюжет фильма? – продолжаю изображать дурочку, но с ним мои уловки не работают. – Я уже успокоилась, Ян, – меняю тактику. – И хочу спать. Спокойной ночи, – многозначительно киваю на дверь, но тут же хмурюсь. – Как ты вошел? Я закрывалась.

– Для меня не существует замков, когда дело касается тебя, – чеканит он. – Ложись, – заявляет неожиданно.

Аккуратно укладывает меня на постель, заботливо накрывает одеялом. А сам устраивается рядом, на боку, приподнявшись на локте и подперев голову рукой. Нависая надо мной, впивается в меня взглядом-рентгеном.

– Расскажи, что случилось с тобой? – повторяет, будто загипнотизировать пытается.

– Ян, но…

– Мика, ты знаешь меня. Я настойчивый и не отступлю, – делает паузу, обдумывая свой следующий шаг. – Хочешь спать? – киваю неуверенно, предвкушая подвох. – Тогда рассказывай. Иначе не уйду.

– Не хочу, – признаюсь честно, однако поворачиваюсь на бок, чтобы быть лицом к лицу с Яном, и натягиваю одеяло до самого носа.

– Доверься мне, – протягивает ко мне руку, касается волос, проводит от виска к затылку. – Тебе станет легче, ёжик.

Ян берется за край одеяла, одергивает вниз. Он не меня раскрывает, а словно душу мою обнажает. Она искрит и кровоточит.

Прикрываю глаза и выпаливаю на одном дыхании:

– Легче? Мне с пятнадцати лет так и не стало легче. С тех пор, как меня домогался сводный брат…

Рука Яна непроизвольно сжимается на моей голове, дергает локоны. Морщусь не от боли, а от неожиданности. Но хватка тут же ослабляется, уступая место ласковым поглаживаниям. Будто я ребенок, которого нужно успокоить.

– Дальше, – короткий, тихий указ.

И я срываюсь. Слезы текут сами собой, а следом звучат и слова. Будто это не я произношу их. Хочу остановить себя, но глупая наивная Мика, которую я запечатала внутри, сейчас вышла из-под контроля.