— Серьезно, Руслан? Ты действительно…

— Вчера я испугался. Сегодня… Я доверяю тебе. — Он тушит сигарету о перила и оглядывается в поисках пепельницы. — А где…

— Я ее выбросила, — холодно отвечаю, встав и первой покинув балкон. Уже на выходе из кухни Ветров догоняет меня и хватает за руку:

— Ксюш… Прошу, только не сейчас!

— Что не сейчас? — голос звенит от негодования.

— Ты обещала помочь, — давит он. Мы смотрим друг другу в глаза несколько долгих мгновений. Карие глаза мужа почти черные из-за расширенных зрачков. Я опускаю голову, секунд десять разглядываю его пальцы на своем запястье и хмурюсь:

— Отпусти.

Он послушно отдергивает руку. Как мальчишка, пойманный за проступком, прячет ее за спину. И снова тихо произносит:

— Ты обещала.

— Я помню, Ветров. И в отличие от тебя, свои обещания я не нарушаю. Собирайся на работу и не дергайся, ничего с твоим сыном не случится. Я не такая сука, как тебе хотелось бы обо мне думать.

— Ксюш, — хрипит он мне в спину, но я безэмоционально бросаю:

— До вечера.

И прячусь за дверью своей спальни за секунду до того, как по щекам начинают струиться слезы.

8. Глава 7

Из комнаты я выхожу только после того, как за Русланом закрывается входная дверь. Несколько минут стою в коридоре, прислушиваясь к тишине и чувствую… пустоту. Будто в один миг квартира превращается в нежилое помещение, лишенное человеческого тепла и уюта.

Это мне уже знакомо. Именно пустоту я ощущаю последний месяц. Музыка и гул телевизора не спасают, безликие голоса не делают эти стены родными. Словно каждый раз, когда я переступаю порог своей квартиры, оказываюсь в изнанке мира, где нет никого, кроме меня.

Сейчас, после утренних событий, я понимаю, насколько опрометчиво поступила, согласившись на помощь Руслану. Дура. Мне больно видеть его. Больно слышать когда-то родной и любимый голос. Даже аромат его геля для душа полосует по рецепторам, как острый нож, вызывая физический дискомфорт.

Рядом с Русланом мне больно дышать.

Я заглядываю в зал, где царит полумрак. Шторы плотно задернуты, летнее солнце не может проникнуть в квартиру. Сын Руслана спит, повернув головку в сторону двери. Я даже вижу, как подрагивают длинные изогнутые реснички.

Тряхнув головой, захожу и забираю использованный подгузник и две бутылочки из-под смеси. Иду на кухню. Подгузник — в мусорное ведро, бутылочки — помыть и прокипятить. Затем быстро сооружаю легкий завтрак, действуя на автомате. И прихожу в себя только когда звонит мой телефон.

— Алло, — принимаю вызов от Ани. Зажав телефон плечом, ставлю тарелку с яичницей на стол и берусь за вилку.

— Ну как ты там? — слышу голос подруги, который смазывает шум транспорта и людских разговоров. — Не передумала?

— Нет, не передумала. Хоть и сомневаюсь в том, насколько правильно поступила, — признаюсь в мыслях, что не покидают мою голову последние полчаса.

— Никогда не поздно переиграть.

— Они уже здесь. Вернее, ребенок со мной, а Руслан уехал на работу.

— Ксюш, пощади свои нервы и отправь его к свекрови. Ты же мучаешь себя, я по голосу слышу, что еле держишься.

Вместо ответа я качаю головой, пусть подруга меня сейчас и не видит. Аня приглушенно ругается на светофор и вновь взывает к моему разуму:

— Между вами все закончилось. Ты не обязана ему помогать, Ксюш. Теперь он сам по себе и его проблемы — это его проблемы.

— Я не могу просто отвернуться от человека, которым дорожила несколько лет. Это не выключается нажатием кнопки, понимаешь?

— Скажи мне вот что… Ты помогаешь, потому что жалеешь бывшего муженька или потому что до сих пор испытываешь к нему чувства?