Он с подозрением осматривал меня, словно ждал подвоха. Впрочем, всё наше с ним общение и есть — сплошной подвох…

До сих пор не могу понять, что мы с ним делаем вместе?

Что может быть между нами общего?

Зачем я — ему?

Для чего он меня удерживает?

Почему не даёт мне уйти?

Особенно после измены…

Я искренне полагала, что раз он пошёл “налево”, то вопрос нашего нелепого, никому не нужного брака, закроется сам собой. Раз ему захотелось другую женщину, то я ему, очевидно, просто наскучила, и я наконец получу свободу. Попрошу развод, и Кантемиров равнодушно даст мне его, отпустив на все четыре стороны…

В конце концов, положа руку на сердце, я уже по полной отработала все деньги, которые он дал мне не лечение отца. Мог бы и отпустить уже…

Но к моему удивлению, даже полнейшему шоку, Ренат отказался меня отпускать, от развода отмахнулся, уходить запретил, использовал снова свой излюбленный метод: шантаж и манипулирование мной через отца, которому на постоянной основе требуются дорогие медикаменты — он без них не сможет жить.

Не могла же я допустить, чтобы папа погиб? Пусть даже ради этого мне придётся платить собой самому жестокому из всех мужчин, которых я знала.

Знала я их не очень-то и много, как такового опыта общения с противоположным полом у меня совсем мало, но что-то мне подсказывало, что я не ошибалась в своих предположениях касаемо личности моего мужа.

— Угу, — недовольно ответил он. — На людях — люблю. А наедине — танком переду.

— Тоже самое могу сказать о тебе, — попыталась я высвободиться из его рук, но вместо того, чтобы отпустить, Ренат притянул меня за талию к себе ближе. — На людях — примерный семьянин. А как только на нас никто не смотрит, тут же находишь себе шлюх!

Я с силой его толкнула, только надолго избавиться от него у меня не вышло. Он в ответ прижал меня к широкой стойке с рукомойниками. Он взял моё лицо в руки и заставил смотреть ему в глаза. Как же я сейчас их ненавидела…

— Да не было у нас с ней ничего, слышишь? — сказал он, приблизив моё лицо к своему.

16. 16.

— Да правда, что ли? — снова дёрнулась я в его руках. Да как у него только язык поворачивается! Я ведь всё видела своими глазами. — Вы просто поболтали, а потом ты вышел из комнаты, просто на видео это уже не записалось?

— Подставил меня кто-то.

— Ещё скажи, что это не ты там между её ног устраивался! — кинула я ему, желая освободиться от этого плена.

— Я, — ответил он глухо. — Да, хотел — каюсь. Но я не смог. Ничего у нас с ней в итоге не произошло.
— Да не верю я тебе! — почти кричала я ему в лицо, вырываясь из его рук и царапаю ногтями где попадала. — Отпусти меня, подонок! Мне противны твои руки, и ты тоже, и…слушать разговоры об этой дряни клубной я не хочу!

— Ты ведь не видела конец видео, правда? — Спросил он.

В мозгу промелькнули последние кадры записи, которую я, словно мазахистка, просматривала снова и снова… И конца там действительно не было. Заканчивалась ролик в том месте, где Ренат расстегивает брюки и устраивается возле той проститутки. Но финала там не было — запись явно была обрезана. Но не факт, что не отрезали сам половой акт — всё и так было ясно, что к тому вело.

— Не убедил, — горько усмехнулась я. — Запись обрезана. Но это вовсе не означает, что обрезали то, как ты вдруг вскочил с этой шалавы с криками “Уйди, тварь, я только жену люблю!”

— Значит, не веришь, — вздохнул Рен, проведя рукой по волосам.

— Нет, — покачала я головой.

— Поэтому я тебе сразу и не стал рассказывать, что это подстава. Пытаюсь найти это видео до конца.