– Не знаю, – икает она. – Наверное, бабка из соседней квартиры. Сейчас будет возмущаться, что мы ей спать мешаем.

– А давай её тоже к нам позовём? У меня бабуля когда-то песни пела отлично, может и твоя соседка стариной тряхнёт.

– Ой, нет. Эта может только лекции с нравоучениями завывать. Ну на фиг.

Тоська всё же ползёт в прихожую, я наблюдаю за ней через дверной проём гостиной.

– Мир! – вдруг подбирается она, глянув в глазок.

– Что такое? – настораживаюсь.

– Там не соседка. Там…, – взмахивает неопределённо рукой.

– Кто? – хмурюсь я, пытаясь сообразить.

– Кто, кто, Витя твой в пальто!

– Чего? – смотрю на неё обалдело.

Не может этого быть. Он же сейчас должен с Ренаточкой в постели кувыркаться.

– Иди, сама посмотри, – нетвёрдо покачиваясь, отступает Тося в сторону.

В дверь снова настойчиво звонят, потом тарабанят кулаком.

– Мира, я знаю, что ты здесь! Открывайте! – гремит злой голос моего мужа.

Точно он!

– Что делать? – шёпотом спрашивает подруга.

– Не знаю, – пожимаю озадаченно плечами.

Выглядываю всё же в глазок. Стоит, гад такой. И правда, в пальто. Злой, уверенный, как будто и не виноват ни в чём совершенно.

Интересно, где был всё это время? Уже успел с белобрысой накувыркаться, теперь про меня вспомнил? Только зачем?

– Чего тебе надо, Гордеев? – спрашиваю громко. – Вали к своей Вольф!

– Мира, открой дверь, – рявкает он. – Давай не будем соседей веселить. Нам надо поговорить.

– Если ты не хочешь развлекать соседей, то просто уходи. Желательно навсегда, к своей Ренаточке. Как там она, кстати? Ты ей выхлопную трубу хорошо прочистил? Ёршик свой не сломал?

– Мира, – рычит он. – Прекрати, а? Открывай дверь, пойдём домой.

– Иди на хрен! Иначе знаешь что! – закипаю я от злости.

Хватаю свой телефон, нахожу ту самую кровожадную фотку с расчленённым бананом, политым кетчупом, и зазубренным ножом.

Пересылаю мужу.

Смотрю в глазок, Виктор открывает моё послание.

– Намёк понятен? – кричу снова.

– Это ещё что за хрень? – цедит он сквозь зубы.

– Это то, что ждёт твой “ёршик”, если ты от меня не отвалишь!

– Понятно, – потирает он устало глаза. – Пьяные бабы, что с вас взять. Значит, поговорить не получится. Хорошо, я уйду, но утром приеду за тобой!

– Утром у тебя командировка.

– Я её отменил.

– А я – нет!

– Дома поговорим! – рявкает он, разворачивается и уходит, а я бессильно сползаю по двери.

– Вот же гад какой! – ругается Тося. – Ты посмотри! Разговаривать он собрался! О чём, интересно?

– Господи, Тось, что мне делать?

Силы вдруг резко покидают меня, чувствую только дикую усталость и … безысходность.

– Главное, не раскисать! – пытается подбодрить подруга. – Или ты простить его решила? Не вздумай!

– Нет, Тось, не смогу я простить. Но так тяжело от всего этого, так болит вот здесь, – прижимаю руку к груди.

– Знаю, подруга, знаю, – притягивает меня к себе Тоська. – Терпеть надо, – тяжело вздыхает.

Всхлипываю отчаянно, реву, подруга успокаивает.

– Как долго терпеть-то Тось?

– Не знаю, – снова тяжёлый вздох. – Меня до сих пор накрывает временами, – признаётся шёпотом.

Вот так мы и сидим в обнимку на полу, две преданные, обиженные, никому не нужные женщины.

– Вот за что они с нами так, а? – спрашиваю с неприкрытой обречённостью в голосе.

– Наверное, за любовь мстят. Нельзя мужиков любить. Ими надо пользоваться, – глубокомысленно выдаёт подруга.

– Как же, если не любить? Зачем тогда всё это?

– А вот так. Мне когда-то отец говорил, что нужно такого мужика найти, чтобы он тебя любил, а ты его уважала. Тогда будет крепкий брак.

– И ты послушалась его совета? – усмехаюсь.