Добро пожаловать мои дорогие! Надеюсь на вашу поддержку и на то что книга вам понравиться! Тут не будет банальной измены, и все далеко не так как выглядит на первый взгляд!

– Мам, а почему папы ещё нет? Новый год же… – Настя сонно морщит носик, зевая, пока я пытаюсь натянуть на неё тёплый свитер поверх пижамы.

Её тонкий голос звучит как нож по сердцу, но я держусь. У меня ещё будет время развалиться, когда она уснёт в другой комнате, у мамы. Сейчас главное – собрать нас и уехать до того, как Игорь вернётся. Если вообще вернётся.

Я слишком много раз обманывала себя за эти часы. Убеждала, что вот-вот услышу звук ключей в замке, что он опомнится, бросит всё и побежит домой. Но он не пришёл. Не позвонил. Прошло уже больше часа, а он всё ещё “работает”.

Настя тянет меня за рукав. Её маленькие пальчики с трудом удерживают ткань моего свитера, глаза полузакрыты.

– Мам? – голос тихий, будто она боится что-то нарушить.

– Прости, малыш, но нам нужно к бабушке и дедушке, – говорю я как можно мягче, натягивая шапку ей на голову. – А папа… У него срочные дела.

Настя моргает, зевает так широко, что видно её крошечные молочные зубки.

– Хорошо… Но он ведь приедет?

Её вопрос застревает где-то внутри меня комом.

– Конечно, малыш, – я улыбаюсь, будто это очевидно, но мой голос предательски дрожит.

Настя кивает, принимая мои слова на веру, как дети принимают сказки. Она устало прижимается ко мне, а я закрываю глаза, чувствуя, как мир рушится под ногами. Моё солнце верит в папу, а я уже нет.

Малышка пахнет тёплым молоком и одеялом, её шапка сползает, обнажая волосы, которые мягкими прядями ложатся на мои руки. Настя доверчиво прячет нос в моём свитере, а я сдерживаю рвущийся наружу плач.

– Мам… можно я возьму зайку? – шепчет она, не поднимая головы.

– Конечно, бери, – отвечаю и ловлю себя на том, что глажу её по плечу так, будто прощаюсь.

Настя выскальзывает из моих рук, чтобы найти своего потрёпанного серого зайца. Её шаги едва слышны, она спотыкается о свои же тапочки.

– Нашла! – её голос звучит чуть бодрее, и она протягивает мне игрушку с такой гордостью, будто нашла потерянное сокровище.

Я надеваю ей куртку, застёгиваю молнию, и всё это время она держит зайца. Он висит у неё в руке, еле держась за оторванное ушко.

– Готова?

Настя кивает и вдруг тихо добавляет:

– Мам, папа точно приедет? Он ведь нас любит?

Её слова прожигают меня насквозь. Я глажу её по щеке, задерживаю руку на её мягкой коже и шепчу:

– Конечно, любит. Ты его самая любимая девочка.

Настя верит. А я больше не могу.

***

Я вызвала такси и забрала Настю, прижав её к себе так крепко, будто боялась, что она может исчезнуть. Она уснула почти сразу, едва мы выехали на тёмные улицы. Её крошечное тело стало тёплым и мягким, щёчка уткнулась мне в плечо, а серый заяц безвольно болтался в её маленькой ручке. Я смотрела на неё, стараясь не думать, что будет дальше.

Дом родителей стоял на окраине, в старой «хрущёвке», где стены всегда казались тонкими, а воздух зимой холодным даже внутри. Лифт, конечно, не работал. Я оставила сумки в подъезде, чтобы потом спуститься за ними, и пошла пешком на пятый этаж, чувствуя, как с каждым шагом мои ноги становятся тяжелее. Настя даже не пошевелилась – она спала так крепко, будто ничего в этом мире не могло её потревожить.

Мама открыла дверь, не дожидаясь второго звонка. Она выглядела так, будто ждала нас всю ночь: в домашнем халате, с не до конца убранными волосами.

– Ань, что случилось? Почему ты тут? – спросила она тихо, но тревожно, взглянув сначала на меня, потом на Настю.