Я смахнула со стола пакет с фотографиями в сумку и, не ответив, пошла в прихожую. Захар устремился за мной.

Я отрешенно одевалась. На него не смотрела. После нашего разговора этот человек, семнадцать лет бывший мне образцовым мужем, перестал для меня существовать.

– Развод, – разомкнула спекшиеся губы.

– Какой еще развод?! Не глупи. И не смеши людей. Ты уже выходишь в тираж как женщина – скоро климакс. Сорок лет – бабий век, не забыла? Неврастения, приливы, отливы… Вряд ли устроишь свою жизнь. Цени, что имеешь. И еще. Подумай об Илье.

Я громко хлопнула дверью, проигнорировав «умные» советы. Бегом припустила к машине, накинув на голову капюшон. Дождь лил еще сильнее, порывы ветра усилились.

Ворвалась в сухое тепло салона. Завела мотор, запустила в салон кондиционированный теплый воздух.

Прислушалась к себе. Внутри – холодная безжизненная пустыня. Хотелось лечь, закрыть глаза и уснуть, а утром проснуться возле плеча Захара, прижаться к нему покрепче, рассмеяться тихонько и удостовериться, что все произошедшее со мной в последние дни – страшный сон.

Через полчаса вошла в квартиру. Тишина. Заглянула в комнату сына. Он спал, отвернувшись к стене. Или делал вид, что спит.

Странно. Обычно Илюша ложился заполночь – тусовался в сети на экологических форумах. Может, заболел, прихватил-таки от меня вирус? Но когда я уходила, сын был абсолютно здоров! Тревожно кольнуло сердце.

Наверное, с Ксюшей не поладили, у них это часто бывает, предположила я и успокоилась.

Распахнула крепко прикрытую дверь в супружескую спальню, щелкнула выключателем. Подошла к прикроватной тумбочке. Сгребла брошенные на ней впопыхах фотографии и добавила их в пакет к другим. Встала на колени и засунула в ящик как можно глубже. Сверху прикрыла стопкой полотенец.

Опустошенная и уставшая, присела на кровать.

Тоска и отчаяние накрыли с головой. Что делать мне, как жить дальше? Ненужной, опозоренной жене. Нелюбимой.

Повалилась на кровать ничком. Почему именно мне досталось такое изощренное предательство? Я чувствовала себя клоком использованной туалетной бумаги, брезгливо брошенной в унитаз за ненадобностью.

Нет, я не переживу! Ужас, какой ужас! Как такое рассказать маме? А Анюте? А как отреагируют на наш развод коллеги в клинике? О реакции Илюши я даже боялась думать.

Боже, стыдно-то как!

Снять с себя одежду и нормально лечь в постель, не было ни сил, ни желания. Завернулась в покрывало, согрелась и постепенно успокоилась. Веки отяжелели, и я забылась тяжелым сном.

– Дарья Николаевна, доброе утро! Как здоровье? – Ирина Матвеевна, старший администратор клиники, подавая стопку историй болезни на прием, бросила на меня изучающий взгляд.

Я не ответила, углубившись в бумаги.

– Что-то не очень ты выглядишь, Даш, – перешла она на свойский тон. – Побыла бы немного дома еще, оклемалась. Или… случилось что?

Резко вскинула голову и успела поймать в глазах старой администраторши жгучее любопытство вперемешку с сочувствием.Неужели Ирине Матвеевне что-то известно о шашнях Захара? Да уж, не зря говорят, что жена обо всем узнает последней.

– Случилось, – не стала я отрицать и быстро перевела разговор в рабочее русло: – Так, посмотрим, во сколько у меня заканчивается прием, – прошлась пальцем по графику и с досадой пробормотала: – На шестнадцать записан последний пациент. Поздновато… Я хотела освободиться пораньше. Срочное дело…

– Но вы не предупредили, – растерялась Ирина Матвеевна.

– Ничего страшного, – взглянула на часы и снова принялась за изучение графика. – Так, вот у меня полуторачасовое окно. С одиннадцати до полпервого! Не записывайте ко мне в это время никого, Ирина Матвеевна. Даже срочных.