Я сделала паузу, едва не проглотив слова, но затем договорила:

— Потому что он заявил права на меня… как на наложницу.

— Хм. А вы, простите, кто по происхождению? Девичья фамилия?

— Я сирота. У меня никого нет, — закончила я, опустив голову.

— Полагаю, он вам ничего не оставил после развода?

— Нет. Я ушла ни с чем.

— Так значит… — я сделала глубокий вдох. — Этот закон правда существует?

Законник встал, заложил руки за спину и прошёлся по кабинету, от одной стены к другой. Потом остановился напротив окна и развернулся ко мне.

Только вот ответа на вопрос я от него не услышала. Зато он начал задавать свои.

— А кто же это вас привёз? Карета уж больно знакомая. Не с имперской ли границы?

— Адьютант генерала Равенхольта прислал за мной карету, — ответила я спокойно.

— Вот как? Насколько близко вы знакомы с генералом Равенхольтом?

Я хмурилась на его вопросы.

— Простите старика за любопытство, — поднял руки вверх.

— Генерал Равенхольт — мой благодетель. И спаситель, — не удержалась я от искренности.

— Ну, раз так… милая моя леди Элеонора… — вернулся в кресло и откинулся на спинку законник, постучал пухлыми пальцами по столешнице. — Закон, о котором идёт речь, действительно существует. К сожалению, закон дискриминационный и возмутительный, но… он настоящий. Потому что никто не отменил его. Но… мне придётся с ним ознакомиться. Он настолько стар, что даже мой дед, царство ему небесное, уже не помнил его деталей. Видать, очень уж вы нужны вашему бывшему мужу, раз он сумел откопать такую юридическую древность.

Я сжала сумочку еще крепче.

— Мой бывший муж — отвратительное создание. Признаться, я… обеспокоена его одержимостью моей персоной. И я хотела бы подать на него встречную жалобу. В полном соответствии с законом.

Катериус чуть приподнял бровь и, постучав пальцами по подбородку, кивнул:

— Хочу сказать — это разумно. Только изложите суть. В чём именно суть жалобы?

Я глубоко вдохнула и начала:

— Он спустил на меня собак, когда я пыталась сбежать. Собака разорвала мне ногу. Он постоянно кричал, оскорблял меня. Закрыл в подвале, лишив права на свободу. А служанка, которой я доверяю, сообщила, что он намеревался… разделить меня со своим другом. Как вещь. Он принуждал меня оставаться в его доме, словно я не человек.

Пока я говорила, законник всё больше хмурился. Он покачивал головой, и в его взгляде читалось откровенное отвращение.

— Исключительный подлец… — резюмировал он, наконец. — Исключительный. Только вот… — он поднял палец. — Вам, конечно, стоит всё это изложить письменно. Но… поймите меня правильно: нам нужны свидетели. Без них ваши слова останутся голословными. Вы уверены, что служанка согласится подтвердить ваши слова?

Я засомневалась.

— Не знаю. Но я бы хотела ей написать и спросить.

— Ну, тогда есть шанс. Хотя… — он вздохнул. — То, что вы остались без средств, без имущества, играет на руку вашему супругу. Боюсь, он и вправду может заявить на вас права по тому самому закону. Ваше положение шаткое, леди Элеонора. Очень шаткое.

— Тогда что же мне делать?

— Главное — не отчаиваться, — сказал он твёрдо. — Сегодня же я засяду за изучение этого закона. А дальше будем думать. Попробуем найти лазейку.

— Когда мне тогда подойти к вам?

— Думаю через три дня. И дайте мне свои документы для оформления жалобы.

— Увы, у меня документов с собой нет, — призналась я. — Они у бывшего остались. Но генерал Равенхольт сказал, чтобы барон прислал их.

Катериус тяжело вздохнул, цыкнул языком:

— Печально. Очень печально. И крайне неудобно. Но… — он хлопнул ладонями, словно давая себе установку на бой. — Хорошо. Действуем по плану. У нас есть пять дней. А дальше… будем бороться. Я помогу вам. И кстати очень хорошо, что генерал Равенхольт не безразличен к вашей судьбе.