Она резко оттолкнула мои руки, и я, не удержавшись, пошатнулась. Если бы не пуфик за спиной — наверняка грохнулась бы на пол.

— Что же ты за никчемная такая? — процедила Лилия. — Ничего не можешь сделать, идиотка. Зачем ты вообще понадобилась Авелиану, не пойму. Запомни: если я узнаю, что ты что-то замышляешь против меня — я вздёрну тебя. И никто тебя не защитит.

Я молчала. Скромно потупила взгляд. Хотя это было непросто.

Лилия хотела взять меня с собой в ванную, но, похоже, решила, что там я могу по «неосторожности» притопить ее. Потому и не рискнула. Вместо этого велела другой служанке сопроводить меня в ванную.

Там мне выделили жёсткую, неудобную скамейку. Я сидела, как наказанная, в душном помещении, и только подавала маски, баночки, скрабы. Спа-процедуры для этой леди длились почти пять часов. Это было ужасно. Ее то намазывали, то тёрли. От количества запахов разболелась голова. Я была зла как тысячи собак.

В итоге я плюнула и размотала собственный бинт на ноге и попросила дать мне мази. Остаться без ноги я не планировала. На удивление заживление шло хорошо. Я закончила с ногой. И вскоре мне уже ужасно хотелось есть, пить — и, наконец, снять это проклятое, наглухо закрытое платье.

А когда «отмыли» эту грязнулю и привели в более-менее божеский вид — за пять-то часов — я вздохнула полной грудью.

Я раньше Лилии выскользнула в прохладную спальню и с таким видом взялась за расчёску с ее туалетного столика, что она изрядно насторожилась.

Уловила, что если сейчас расчёска снова попадёт в мои руки, она может остаться не только без причёски, но и без волос вообще.

Видимо, инстинкт самосохранения сработал: расчёску из рук отобрали и передали другой служанке. Меня усадили на пуфик.

Так я и просидела ещё два часа, наблюдая, как две женщины сооружают на голове леди Лилии настоящее архитектурное чудо — башню с завитками, шпильками и заколками с жемчугом.

За полчаса до бала Лилия, видимо, вспомнила, что меня нужно тоже привести в порядок. Я уже начала надеяться, что на бал я не пойду. Но, похоже, она боялась гнева своего будущего мужа, потому с перекошенным от злости лицом, приказав идти за ней, отправилась в мою прежнюю комнату.

Она перебрала все мои вещи, сразу убрала в сторону яркие и открытые платья, вытащила серо-графитовое, с длинными рукавами, квадратным вырезом, в пол. Абсолютно без украшений, камней и даже без вышивки. Только каскад мелких складок на лифе.

— Живее собирайся, — приказала она. — Ещё не хватало, чтобы Авелиан расстроился. Не знаю, зачем ты ему, но я тебя предупредила: твоя жизнь превратится в ад.

«Моя жизнь уже превратилась. Так что пугать меня бесполезно, деточка».

Я взяла платье и пошла в ванную. Привела себя в порядок, приняла душ, тщательно вытерла волосы. В этот момент в ванную вошла Берта. Она высушила мне волосы, собрала их в высокую причёску, помогла облачиться в платье.

— Ох, деточка… незавидная у тебя жизнь. Бежать бы тебе. Бежать, милая. Не жить тут — сожрёт тебя этот ядовитый цветочек и не подавится. А лорд… ой, что я слышала… лорд собирается оставить тебя при себе. Любовницей. Это ж где такое видано — развестись, а потом держать бывшую жену под рукой, пользоваться, как вещью.

Не стала уж напоминать ей, что ещё совсем недавно она пела по-другому.

И, между прочим, советовала молча проглотить наличие у мужа любовницы.

— Бедная ты моя, — причитала Берта. А потом и вовсе растрогала меня, опустив в мою ладонь пару монет. Господи, я чуть не прослезилась. Такая добрая, сердобольная женщина оказалась.