Врач, не поднимая глаз, задаёт вопрос:

— Что беспокоит? Я вас слушаю, вот только допишу…

Тут он прерывается и глядит на меня.

— Ольга? — Алан Ильнарович почему-то улыбается. — Здравствуйте.

— Вы меня узнали? — удивляюсь я.

— У медиков хорошая память, — снова одаривает улыбкой и вдруг становится серьёзным. — Ушиб всё-таки дал о себе знать?

— Что?.. Ах, ушиб… Нет, у нас теперь другая проблема.

— Рассказывайте, — говорит доктор и убирает все бумаги.

Я передаю ему то, что услышала от мамы. Алан Ильнарович спокойно кивает, потом просит осмотреть ребёнка. Он выходит из-за стола, я отдаю ему Ильяса. На сей раз уже не беспокоюсь, как поведёт себя сын.

К нам как-то приходил детский врач из поликлиники рядом, и я не знала, куда глаза прятать. Ильяс так орал, просто криком заливался, бедненький. Вроде с виду нормальный дядечка, ничего такого. А сын прям наотрез отказывался с ним контактировать. И доктор мне тогда заявил, что у ребёнка наверняка начинается расстройство в поведении. После такого заявления я уже всех медиков опасаться начала.

Но доктор Бахтияров как-то сразу расположил к себе.

Он внимательный и настолько спокойный, что его спокойствие неведомым образом передаётся мне. Алан Ильнарович осматривает Ильяса. Тот даже не пикнет. Только глядит своими глазёнками — хлоп-хлоп, и иногда что-то пытается сказать на своём непонятном языке.

— Так… — заканчивает осмотр врач и возвращается за стол. — Сейчас пойдёте сдадите анализы. Но это скорее на всякий случай. По моему предварительному прогнозу, ваш сын практически здоров. Но я бы всё-таки проверил на аллергены. Пока не придут анализы, я вам назначу капли и промывание носика.

— А когда будут готовы анализы? — вновь немного беспокоюсь я.

— Завтра.

— А сегодня никак?..

Алан Ильнарович долго смотрит на меня, молчит.

— Ольга, — произносит он мягко, — вы говорите, мальчик был у бабушки с дедушкой? Так вот, дети в таком возрасте довольно чувствительны к перемене обстановки. Особенно, если они редко куда-то выходят из знакомых стен. Понимаете? Другие запахи, другие микробы, другой состав пыли, в конце концов…

— Но мама очень тщательно убирается, — возражаю я.

— Не дело не в этом. Каждый дом имеет как бы свою атмосферу. Даже взрослые могут это ощутить, не говоря уже о маленьком человеке. Чаще всего такие проявления проходят сами собой.

— Значит, всё-таки зря я Ильяса к маме потащила… — сокрушаюсь я.

— Наоборот, — почему-то смеётся доктор. — Мальчику полезно разнообразие. Нет, конечно, не по метро его таскать каждый день, где толпы людей. Но и засиживаться на одном месте не нужно. Сейчас у него как раз формируется иммунитет.

Понимающе киваю, хотя не очень-то понимаю, как это всё связано, и где же я всё-таки допустила ошибку.

Алан Ильнарович опять останавливает на мне свой внимательный взгляд.

— Ольга, скажите, пожалуйста, а у вас дома, вообще, часто случаются… ну, скажем, сложные ситуации? Может, споры какие-то…

Вся внутренне поджимаюсь и тут же встаю в оборону:

— А какое это имеет отношение к моему ребёнку?

— Да в том-то и дело, что самое прямое. Все дети болеют, это нормально. Но часто бывает, что дети начинают ни с того ни с сего заболевать, потому что обстановка в доме, так сказать, не очень стабильная. Впрочем, — Алан Ильнарович осекается, — я, наверное, зря спрашиваю. У вас-то точно хорошая здоровая семья.

Молчу. Только пытаюсь незаметно проглотить ком в горле. Держу шею ровно, но улыбнуться не получается.

Доктор молчит и, возможно, ждёт, что я ему отвечу. А я ничего ему ответить не могу. Рыскаю взглядом по кабинету, надеясь за что-нибудь зацепиться. И, наконец, натыкаюсь глазами на фотокарточку на рабочем столе. Женщина лет двадцати пяти, худенькая и высокая, с девчушкой на руках.