Но ему не хватило эмоций признаться в том, что у него другая, а на оскорбления хоть отбавляй.

- Уже и не знаю, какой вопрос будет правильно задать первым. Кто она? Почему она? Почему мы? А правда, почему Никит?

Стараюсь дышать ровно. Правильно задерживать дыхание, чтобы слез не было. Не каждый день ведешь беседы о том, почему рухнул брак. Но в ответ снова вздох. Снова далекий отстраненный профиль.

- Я не горжусь этим, Олеся.

- Я была бы очень удивлена, скажи ты другие слова.

Он кивает, соглашаясь, а я жду. Я хочу правды. Может быть, она угомонит мое сердце и остудит эти чувства.

- И все же, это было случайностью. Просто… ты стала другой, — удар сердца о ребра. - В доме было невозможно находиться. В него возвращаться не хотелось… — еще два удара, каждый сильнее предыдущего. – И я просто устал. Обвинять тебя в случившемся, злиться на себя за это… Видеть все это.

И словно не бьется вовсе.

14. Глава 12

Теперь и мне нужна была минута. Огромная минута, украденная у этого мира. Чтобы не заплакать от несправедливости, чтобы не разозлиться до бессилия.

Он устал, а больно ведь было мне. И сейчас тоже… больно.

С каждым мгновением Никита преображался. От мужчины, которого я безоговорочно любила, он быстро сдавал позиции. Словно над ним всегда были включены сотни лампочек и вот они взрывались. Одна за другой. Свет медленно рассеивался, тускнел.

Это угасала моя вера, моя любовь и надежда.

- Я знаю, это звучит ужасно. И как уже сказал, этим я не горжусь, Олеся. Я виноват.

Молчу.

Он сказал, что виноват. Сказал, что не гордится. Нет смысла тыкать его носом в эту подлость.

- Ты сказал, что это было случайностью?

- Да.

- Как? Ты подвернул ногу на асфальте и упал в кровать к какой-то женщине? – мне не была присуща подобная ирония, но сейчас она внезапно вертелась на языке. - Или познакомился в…

- Я приехал к тебе на работу. Это было незадолго до аварии. У тебя шло занятие, и я сел у школы искусств. Она привезла племянницу на вокал.

- Карину? – догадалась и без того.

- Да.

- Значит, я услышала тот разговор не совсем «случайно». Ясно, — грустная усмешка растворяется на губах. - Так ты общался с этой женщиной до того, как я стала «другой»? – возвращаю ему это слово.

- Нет… — машет головой. – Что бы ты сейчас ни думала, нет, Олеся. Она со мной поздоровалась. Подождала, пока девочка войдет внутрь, и завела обычную беседу. Мы не знакомились, ничего такого.

- Тогда как, Никита?

Он отводит взгляд. Касается подбородка и долго молчит.

- Она привезла ее к нам домой. На занятие. Я в тот момент вышел из дома. Ходил за двором.

- Ходил?

Слово застревает в горле. И подозрение закрадывается вместе с ответом, который он озвучивает.

- Ты была… не в настроении, — Никита сглатывает и снова смотрит в сторону.

Я помню те дни после больницы. Помню, какой уязвимой я была среди своей семьи. Боль, которую испытывала, привыкая к новой реальности.

В больнице было проще. Дома… я надеялась, что стены и родные люди придадут уверенности. Но на самом деле во мне было так много стыда, неловкости, что ждали за каждым поворотом. Наверное, я действительно стала другой. И слишком медленно приходила в себя. И пришла ли?

Достаточно ли этого, для оправдания мужа?

Скорее всего, мы поссорились. И он пошел прогуляться.

- Понятно.

- Мы просто общались.

- Общались? – в груди зарождается что-то похожее на смех. – Как много ты ей рассказал о нас?

- Олеся, — он пытается остановить.

- Наверное, ты рассказал ей о том, как тебе тяжело? Уверена, она с радостью тебя пожалела и утешила.

- Все не так.