— Сонь, ты все равно когда-то захочешь семью, детей. И тебе придется встретить другого мужчину для всего этого.

— Знаю, — она кивает понятливо, всхлипывая, — Жаль, что это не ты.

Хорошо, что это не я… Нет сил и ресурсов на то, чтобы строить с кем-то новую семью. Слишком тяжело далась мне моя нынешняя. Мы с Илоной не были детьми из обеспеченных семей, прошли вместе огонь и медные трубы. Много было… И обиды, и ругань, и любви было много. Всего отхватили друг от друга.

Соня целует меня вновь, и я дарю ей эту прощальную ласку. Правда, дело поцелуями не заканчивается, когда ее нежные ручки уверенно забираются под брюки.

Я злюсь на себя и, вместе с тем, оправдываю. Обещал же сам себе, что просто приеду, поговорю и поставлю точку. Что больше не коснусь ее кожи, не буду ее целовать и ловить томные стоны.

Но, оправдывая себя, что это в последний раз, я стягиваю вниз по стройным ногам шортики вместе с трусами. Прохожусь ребром ладони по горячим и влажным, готовым для меня, складкам и вхожу в податливое тело.

Мы больше не увидимся. Это будет точка.

7. Глава 7

Чувствую как буквально в каждой вене пульсирует воздух, разжигая адскую боль, которую я всем своим существом ощущаю. На своего мужа я не смотрю, а лишь смотрю в глаза девушки, что растерянно хлопает ими.

— А вы…? — она оборачивается на Германа в поисках помощи, но тот словно статуя, с ужасом в глазах так и застыл.

— Илона… — слышу его голос и это срывает мои собственные тумблеры.

Перевожу глаза на него, разглядывая его в неглиже, и так тошно становится, что буквально мутит.

Расслабляю ворот куртки и посылаю в мужчину равнодушный взгляд.

— Ты похоронил себя за плинтусом, Баринов, — четко говорю каждую букву, а затем снова перевожу глаза на блондинку: — София, извещу на будущее… Мужчину вы привередливого выбрали, когда перейдете на следующий уровень под названием семейная жизнь, лучше бы, чтобы стол был накрыт к его приезду.

— Ило…

— Ты бы постыдился, ради приличия хотя бы прикрылся, Герман, — вульгарно перебиваю я его.

Пока девушка переводит огромные глаза олененка Бемби то на меня, то на него, я прожигаю ненавистью своего мужа.

Обмануть, чтобы что? Чтобы сохранить свою тайну, потянуть интригу? Для чего нагло лгать, еще и с братом на пару? Это насколько нужно не уважать собственную жену?

Усмехаюсь мыслям, не совсем понимая, как вообще еще стою на ногах.

Чувство, что я неживая оболочка, будто вся боль выжгла внутренности до чистого поля. Теперь там только запах гари и полная пустота.

— Ключи от твоей машины, можешь здесь и оставаться, — бросаю чуть ли не в него связку, которую он естественно не ловит: — Смекалки ради, Гер, попробуй не вбивать номер квартиры в строке названия геопозиции, тогда бы я может на твое удовольствие еще пару лет в идиотках проходила бы…

Горькая усмешка оседает на губах, а я разворачиваюсь и ухожу.

Про себя молю лишь бы не сбился шаг, и не уплыло сознание. Лишь бы дойти и скрыться в лифте. Лишь бы скорее уехать.

Жестокая и голая правда оказалась тем ударом, к которому даже подозревая, я не была готова.

Вызываю такси в приложении, пока двери лифта закрываются. И только после этого с силой бьюсь спиной о коробку лифта и зажмуриваю глаза.

Горячие крупные слезы стекают так часто, что я даже не успеваю смахивать. Да и, по правде, не стараюсь. Шумно дышу, стискивая челюсти и осознавая, что Герман, с которым мы прожили настоящую, сложную, но полную любви жизнь, все же сделал это.

Без зазрения совести он перечеркнул каждый день, каждую нашу победу. Поставил на кон нашу жизнь и семью, которую мы с таким трепетом оберегали, невзирая ни на что.