— Ты моя жена.

— Вот именно. А ты пытаешься извалять меня в грязи. Думаешь, я на это соглашусь? Ни за что. И чем раньше ты это поймешь, тем лучше.

— Лучше? Для кого, Яра? — он снова делает шаг и загоняет меня в угол между комодом и стеной.

— Не подходи, — выставляю руку.

Но он снова двигается на меня и упирается в мою ладонь.

— Для кого лучше, я спрашиваю! — орет он, и это заставляет меня тут же сжаться от неожиданности, что дает ему преимущество. В итоге он упирается руками по обе стороны от моей головы.

Я будто в капкане. Застряла между молотом и наковальней. Пара секунд — и меня расплющит. Загнанная в угол и беспомощная женщина.

— Прекрати.

Эдик наклоняется ближе и вдыхает запах моих волос, будто животное.

Омерзение выкручивает тело. Я пытаюсь оттолкнуть его руками, но он лишь сильнее наваливается.

— Посмотри на меня, Яра. Посмотри на своего мужа.

— Отпусти меня… Отпусти! — кричу и что есть силы толкаю его от себя.

Эдик лишь смеется, обхватив меня за талию.

— Я тебя люблю, дура ты…

«Господи, что мне делать? Вот именно — дура. Как я могла быть такой идиоткой? Как могла остаться здесь? Зачем?»

Я поднимаю голову и смотрю на его красное лицо и такие же красные, налитые кровью глаза.

— Не смей… — предупреждаю, когда его мерзкая рука касается моего бедра и скользит вверх, задирая ткань.

Внутри что-то щелкает, и я начинаю вырываться. Поднимаю руки снова и колочу его что есть силы.

Но Эдик всегда отличался своим телосложением. Он был и остается высоким, сильным и мощным. А я на его фоне — маленькая и слабая.

Я ни за что не выиграю эту битву.

Напрягаю голосовые связки и начинаю кричать, осыпая его ударами.

Если дома хоть кто-то есть, то они придут. Плевать, будет ли это свекровь или дочь. Мне просто нужно, чтобы они вошли и отвлекли его ненадолго.

Мужа забавляет моя попытка вырваться, но он легко блокирует удары, перехватив обе руки.

— Яра… — шепчет он на ухо, в тот момент, когда открывается дверь, ударившись о стену.

— Отойди от нее! — кричит дочь. — Отпусти мою маму!

Она подбегает к нам и начинает оттаскивать отца.

— Что ты вытворяешь? — ее голос истеричный, и я слышу в нем страх и панику.

Он, шатаясь, отходит в сторону, наконец дав мне каплю воздуха. И тут я замечаю стоящую на пороге свекровь.

Она смотрит на происходящее, прижав ко рту ладонь. Ее глаза выпученные и переполнены ужасом.

Но Эдик словно радуется вниманию и поворачивается к ним.

— Прочь! — ревет неузнаваемым голосом.

Он еле стоит на ногах, и комната провоняла запахом алкоголя.

— Она хахаля нашла себе… Нашла же, жена? — разворачивается ко мне. — Не воспринимаешь меня всерьез. Не хочешь сохранить семью, дура. Пока я делаю все для тебя.

— Вон… Проваливай! — указываю на дверь. — Я оставлю тебя ни с чем. Я сделаю это, Эдуард!

Это моя клятва. Обещание. Я хотела, чтобы это мирно закончилось. Хотела предложить такой вариант. Но после сегодняшнего ни за что не позволю этому спектаклю сойти ему с рук.

Дочь снова, пока он в замешательстве или беспамятстве, отталкивает Эдика в сторону двери так сильно, что он едва удерживается на ногах.

— Ты…

— Уходи, отец.

Оля встает передо мной и словно закрывает собой. А свекровь в это время хватается за ручку и пытается запереть дверь.

— Мам, я останусь с тобой, — говорит дочь.

Но во мне так много злости и страха, что я кричу на нее в ответ:

— Зачем? Этого подонка ты поддерживаешь? Тебе стало наплевать на меня, но в то же время поддерживаешь этого ублюдка?

За дверью слышится ругань мужа, которого все еще пытается успокоить Валентина Сергеевна.

Оля тоже это слышит и закрывает глаза.