Смущено улыбаюсь – ко мне легко подобрать ключик, только похвалив мое умение готовить десерты.

А что поделать, если это действительно моя слабость? Моя заветная мечта и умение, которым я очень горжусь.

– К нам присоединяется Ангелина, – громко говорит Наташа, когда мы входим.

Все замолкают и быстро переглядываются, будто только что обсуждали меня.

Я делаю приветственный жест рукой.

Чей-то муж – упитанный розовощекий мужчина ставит тарелку с крошками от торта на стол и радостно улыбаясь произносит:

– Так вот кому мы обязаны таким тортом! Это просто ум отъесть!

Его восторг такой искренний и эмоциональный, что я улыбаюсь ему в ответ, и тут же замечаю как женщина в кремовом длинном платье толкает его коленом по ноге.

Мужчина ойкает и смущено кашляет в кулак.

Атмосфера какая-то тут… напряженная что ли… нездоровая.

Наташа просит старшую дочь, которой уже лет восемнадцать, найти Киру и сказать, что приехала мама.

Но не успевает девушка выти из комнаты, как Кира обнимает меня сзади и прижимается худеньким тельцем.

– А вот она и сама нашлась, – улыбаюсь я всем.

– Ангелина, Кира, ну может еще по чашечке чая? Поедите свой торт хоть… Что вы так быстро уходите…

Я краем глаза вижу напряженный взгляд дочери – она точно не хочет задерживаться здесь ни на секунду больше.

А значит и я.

Я благодарю и вежливо отказываюсь.

Когда мы выходим с дочерью, мне опять кажется, что вслед летят странные взгляды.

Не знаю в чем дело, но забивать себе голову домыслами не собираюсь.

Мне нужно отвезти Киру домой, выслушать и успокоить, а потом хорошенько подумать как вести себя с Костей.

И, главное, не просто «как», а «как правильно» и «как лучше» для меня и ребенка.

Что-то мне с уверенностью подсказывает, что расставание у нас не будет полюбовным.

Мы выходим из дома и садимся с Кирой в машину.

Я поворачиваюсь к ней – теперь мы наедине и можно спокойно поговорить.

– Что случилось, Кирюш? Тебя кто-то обидел?

Кира уткнулась в стекло и внимательно изучает самую обычную пригородную улицу.

Она вся излучает напряжение.

Длинные красивые пальцы сложены в кулаки и сжаты так сильно, что видны побелевшие костяшки.

– Ки-ир, – я протягиваю руку и кладу ладонь на ее кулак.

Он очень холодный, и я чувствую, как ее потрясывает.

– Кир, тебе плохо? Ты заболела? Живот болит?

На глазах дочери появляются слезы. Она упрямо сжимает губы, и тут же поворачивается ко мне:

– Мам, вы с папой что, разводитесь?

9. Глава 8

Ангелина

Едва себя удерживаю в руках, чтобы не ударить по тормозам.

Пульс подскакивает до двухсот ударов в минуту.

Бросаю взгляд в зеркало заднего вида – Кира смотрит прямо, гневно… со слезами на глазах, за которыми рвется наружу недетская боль.

И что теперь мне делать?

Врать?

Или, может быть, сказать, что она все не так поняла?

Или наоборот – рявкнуть, что это, мол, не детское дело и взрослые сами разберутся?

– Да, мы с папой будем разводиться, – как мне ни тяжело, как ни застает этот разговор врасплох, я решаю не врать дочери.

Не таким я представляла себе этот разговор… Далеко не таким.

Хотела придумать, как можно уберечь дочь, как сказать помягче…

Не представляю, что у нее в душе.

Кира закрывает ладонями лицо и горько плачет – и в этот миг она очень похожа на меня.

Моя маленькая беззащитная, хрупкая девочка – моя копия.

Словно мое отражение…

Сворачиваю к обочине и включаю аварийку.

Пересаживаюсь к ней на заднее сидение и обнимаю.

Худенькая, маленькая, еще совсем маленькая… Хотя в каком возрасте дети достаточно большие, чтобы услышать такие новости?

Никогда не прощу Косте этих слез.

Кира прижимается к моей груди мокрым лицом и рыдает.