Ну скажи ты хоть что-то!

— Это я виновата, — я прошла стадию отрицания и частично стадию гнева, теперь начинаются торги, — Это я притащила ее в дом, я ей поверила, я во всем виновата. Я тупая, наивная дура. И я найду ее! Я верну себе ребенка, слышишь? — ударяю мужа в грудь. Пока еще мужа.

— Лиля, успокойся, — он еще крепче сжимает меня, и мне кажется, что даже косточки хрустят, — Мы вернем ребенка. Все будет хорошо.

— Да не будет ничего хорошего, Игнат, — кричу так громко, что закладывает уши, — Как ты понять то не можешь, что уже ничего не будет хорошего? Наша семья — это пепел. Мы с тобой жили в каком-то иллюзорном мире. Хотя нет, это я в таком мире жила, а ты меня в нем прятал, как под куполом. Боялся, что я свихнусь после четырех выкидышей? Ну что ж… Теперь мы потеряли пятого ребенка. Даже тут я оказалась лохушкой. Может мне просто не дано стать матерью, а, Игнат? Может просто не мое это…

— Ты сейчас на эмоциях это говоришь, Лиль! Меня тоже топит, я не понимаю, что происходит. Но не даю волю чувствам, чтобы решить вопрос с холодной головой.

— А как ты его будешь решать? Ты знаешь, куда делась твоя девка? Жалеешь, что не успел трахнуть ее?

Все эти слова сами лезут из меня, чтобы облегчить боль, я неосознанно причиняю ее Игнату.

— В договоре есть адрес прописки, как минимум нужно съездить туда.

— Ах, ну да. Она такая тупая, что вернулся к своей тетке с пузом, зная, что у нас есть этот адрес. Ты понимаешь, что она не милая и хорошая девочка, коей была все это время. Спектакль! Это был театр, а я верила в постановку, активно хлопая в ладоши и поддакивая. Я идиотка!

— Ты не могла знать, врет она или нет. Лиль, ну не трави ты себе душу.

— Я могла взять на роль нашей суррогатной матери любую женщину из базы клиники, а я… Решила помочь и получила нож в спину. Отличный урок, Игнат. Я его усвою на всю жизнь.

Отталкиваю его.

— Куда ты? — он окликает меня, когда я устремляюсь к выходу из кухни.

— Расхлебывать все это. Искать. Да не знаю я, — пожимаю плечами, — Мне нужен этот ребенок. Он мой, Игнат.

— Лиль, — его голос садится, — Он наш.

— Скажи, а ты больше переживаешь, что она сбежала от тебя, и ты не успел опробовать желанное тело? Или то, что она сбежала с нашим ребенком?

Он уворачивается от моих слов, как от пощечины.

— Это обида в тебе говорит.

— Да плевать, мне не нужна твоя помощь. Ты уже помог.