Мудрый восточный мужчина все понял, выключил музыку, не задал ни одного вопроса, до дома довез быстро.

– Наличка, перевод? – по привычке спросила я.

– Лучше наличкой, – как-то виновато произнес он. – Если не сложно.

– Не сложно, сдачи не надо, – я протянула ему деньги и выбралась из машины.

– Удачи, – пожелал мне таксист. – Выход есть из любого положения. Только с того света нет. Вы красивая женщина, не отчаивайтесь и помните об этом.

– Спасибо, – слабо улыбнулась в ответ и тут же отвернулась, поспешив к дому. От добрых пожеланий незнакомого мужчины у меня по щекам потекли слезы. Тихие и безутешные.

Не сразу смогла найти ключи и молилась только о том, чтобы не столкнуться с кем-то из соседей. Слезы текли по щекам, смывая тушь с ресниц и оставляя соленый привкус на губах. Представляю на кого я сейчас похожа. В очередной раз вытерла слезы, тихо открыла входную дверь и сразу проскользнула в ванную. Не хотелось, чтобы сын видел меня в таком состоянии.

Из зеркала на меня глянула потрепанная жизнью тетка с размазанной по лицу косметикой, красными глазами и таким же красным носом. Лизка права и я – настоящая курица-наседка, погрязшая в быту. Баба, размазня, старая кошелка.

Я забыла о себе, целиком посвятила себя семье, мужу, сыновьям. И вот во что я превратилась. Еще не старуха, а уже тетя неопределенного возраста. И фигура ничего еще, не толстая, не сутулая, но без лоска. Истерся мой лоск о быт и домашнюю суету.

Не знаю, как долго я сидела на краю ванны. Слезы текли и текли по лицу, и я не могла унять их. В раковине журчала вода, монотонно и безнадежно.

– Мам? Ты тут? – раздался из-за двери голос сына.

– Да, сейчас, подожди… – я ополоснула лицо холодной водой.

– Я есть хочу… – заныл Игорь. – Ты же давно уже пришла, так чего там сидишь? Купаешься, что ли?

Сын вспомнил о том, что я пришла потому, что проголодался. Не потому, что я не подошла к нему и не обняла, как всегда, не спросила, как дела, и даже не потому, что я надолго заперлась в ванной. Ему просто захотелось есть. Я стала даровой прислугой – приготовь, подай, убери. Винить в этом некого, я сама завела такой порядок.

Еще раз посмотрела на себя в зеркало. Уже не так страшно, но все равно видно, что плакала. Открыла дверь и, не переодевшись, поплелась в кухню. Игорь уже сидел за столом и тыкал в мобильник.

– Я какао буду, – предупредил меня. – Чай не хочу.

– Сам нальешь, – неожиданно для себя разозлилась я и сунула в микроволновку картошку с курицей.

– Ты чего такая? – оторвался от экрана мобильника Игорь и удивленно посмотрел на меня. – Мам, ты что, плакала что ли?

– Устала, – отрезала я, ставя перед сыном тарелку. – Дальше сам. И посуду за собой вымой.

Игорь не ответил, снова уставился в мобильник. Не глядя насадил на вилку картошку и отправил ее в рот.

Пошла в спальню, переоделась, села на край кровати. И что мне теперь делать? Надо поговорить с Антоном. Потребовать от него объяснений. А дальше? Простить и забыть? Я не смогу. Моя жизнь рушилась на глазах, а я не знала, что предпринять, как вести себя.

Набрала номер мужа. Тот долго не отвечал. Потом все-таки взял трубку.

– Что-то срочное? – спросил недовольно. – Я занят с инвесторами.

– Ужинаете? – иронично поинтересовалась я.

– Нет, завтракаем, – в тон мне ответил муж. – Что ты хотела, Аня?

– Ужинаете в «Приюте спящей луны»? – с замиранием сердца спросила его. Надежда еще теплилась в моем сознании. Слабая, тонкая, как осенняя паутинка.

– Что за вопрос? – рыкнул Антон. – Я сказал, что занят. Освобожусь – перезвоню.