— Да, — честно отвечаю я.

— Такого не будет, Нин, — пожимает плечами. — И ты согласна, что ты в нынешних обстоятельствах вынудишь нас на развод?

— Да, — прячу лицо в ладонях, опершись локтями о стол. — Мы все равно придем к разводу. И я тебя возненавижу в этой игре тупой жены, которая делает вид, что ничего не произошло.

— Я знаю.

— Вот и посмотрим, — подпираю подбородок кулаками, — насколько твои слова о том, что тебе не нужна молодая и зубастая студентка. Да? В разводе-то не будет никаких ограничений для тебя.

— Отлично, — хмыкает Глеб. — Развод станет проверкой для меня. Ну… — вглядывается в глаза, — это ведь какой вызов для нищего препода с благородной сединой в волосах впечатлить богатую и независимую бизнесвумен. Готова к ромашкам?

— Что?

— Ромашки тебе буду рвать, заворачивать их в газетку и с придыханием дарить. Надо еще портфельчик потертый прикупить.

— Несмешно, — зло шепчу я.

— Значит, ромашки будешь выбрасывать? — Глеб вскидывает бровь. — А ведь сердце у преподов не первой свежести хрупкое и ранимое, Нин.

— Хватит.

— И шутки у них совсем несмешные. Возраст, сказывается, — щурится.

— Ты… — встаю, всплеснув руками, — ты… — слезы жгут глаза, — почему ты не можешь быть обычным, мать твою, козлом, которого переклинило на молодой шлюхе, ради которой готов от всех и вся отказаться? Мне бы было куда легче, если бы ты оставил меня ни с чем, если бы устроил вакханалию с судами, угрозами!

— А я не такой, — Глеб вздыхает. — И да, зря я тебе про твои гормоны сказал. И смотри-ка, у меня ведь не вышло заткнуть тебе рот. Опять. Тебе совершенно наплевать на мои приказы.

— И не заткнешь. И я тебе не собака, чтобы приказы твои исполнять.

— Я прощупал с тобой почву и понял, как мне себя вести, — Глеб мягко улыбается. — Убедился, что мне будет очень сложно, и узнал твои мысли о всей ситуации в целом, поэтому я займу тебя разводом, бумажками, встречами, чтобы тебе, моя милая, было некогда думать о второй лодочке в озере.

— У меня еще своя работа.

— Не мои проблемы, — встает и поправляет на спине капюшон. — Никто не говорил, что развод это весело. А теперь я пойду в душ, постелю себе на диване и лягу спать. Нам еще завтра с утра пораньше слушать директора и учительницу Арса, а они мне тоже, как и ему, не нравятся. Две противные одинокие бабы. Если не высплюсь, то вывзерюсь на радость Арсу.

— Я принесу тебе постельное, — шагаю мимо, и Глеб хватает меня за руку.

— Наш ребенок должен родиться, Нина. Аборта ты, как и я, себе не простишь.

24. Глава 23. Я тебе поверил

Просыпаюсь оттого, что кто-то рядом хлюпает и чем-то хрустит. Открываю глаза. Под боком устроилась лохматая Аленка. Сидит в полумраке по-турецки, ест хлопья с молоком и смотрит на планшете мультики без звука.

Замечает, что я проснулся и тихо спрашивает:

— А почему ты на диване спишь?

— А ты чего так рано проснулась?

— Не знаю, — пожимает плечами. — Захотела хлопьев. Вы с мамой поссорились, и она тебя выгнала на диван?

— Ну… — улыбаюсь Аленке. — Можно и так сказать.

Аленка отставляет миску с остатками хлопьев, выключает планшет и ложится рядом. Обнимает тоненькими ручками и тяжело с большим сочувствием вздыхает, а после шепчет:

— А мне не разрешают спать на диване.

— Тебе не нравится твоя кровать?

— Нравится, — отвечает Аленка, — но иногда хочется поспать на диване. Вот прям всю ночь.

Целую ее в макушку, которая пахнет клубничным шампунем и вновь откидываюсь на подушку.

Мне муторно. Хочется Нину жестко продавить под себя, заставить быть тихой и сыграть в игру “ничего не было и все хорошо”, но она даст отпор. И, на самом деле, она этого только и ждет, чтобы броситься в атаку.