– Да, милая.

– А почему тогда твоя секретарша постит фото из больницы, где ты лежал? И подписи такие… странные?

Блядь…

Я её убью!

И его тоже!

Вижу, как лицо мужа покрывается алыми пятнами.

– Что ты имеешь в виду? Покажи!

– Посмотри статус в «телеге», у тебя же есть её номер?

Первая мысль, обратить всё в шутку, сказать, что это ерунда, папа к этому не имеет отношения, а его секретутка просто сошла с ума.

Но я понимаю, что это не выход. И уже поздно.

– Я… я не знаю, это… просто ерунда какая-то… – мямлит Тихонов, а я еще больше бешусь.

Ерунда, да? Конечно! Сломанная жизнь моя и детей – ерунда! Фигня просто на постном масле.

Ненавижу.

Градус моей ненависти растёт в геометрической прогрессии.

– Кира, Варя, давайте пройдём в столовую. Поговорим.

– Маша!

Смотрю в глаза мужа и реально не понимаю – он всегда был такой тряпкой?

Или, возможно, секс с тупой альтушкой сделал его таким? Ну, типа – с кем поведешься?

Не знаю. Но бесит, бесит, бесит неимоверно!

Уже, кажется, дно пробито. Самое дно.

Он на что вообще рассчитывал? Что дети ничего не узнают? Интересно, каким образом, если я русским языком сказала, что хочу развод!

Или он посчитал, что я просто была немного не в себе? Перенервничала, в состоянии аффекта выплеснула на эмоциях, что мы разводимся? А теперь передумала?

С чего бы мне передумать?

И Стас прекрасно знал, что прощать измену я не буду в любом случае.

– Девочки, идите, пожалуйста в столовую.

– Мама, мы хотим с вами. – Варвара боится, хватает отца за руку.

– Мы идём с вами, не переживай.

– Маша, нам нужно поговорить. – почти рычит Стас.

– Я и зову всех, чтобы поговорить.

– Поговорить один на один! – Еще один рык, ахах, на сучку свою рычать будешь, придурок!

– Зачем? У меня нет секретов от детей. А у тебя есть, Тихонов? Есть маленький секретик, да?

– Маша, хватит, ты…

– Я? Я?

Хочется ударить его. Сделать больно.

Хочется, чтобы он исчез.

Хочется вернуться на два дня назад. Не ехать в офис. Ничего не знать.

Господи…

Нет, лучше так. Лучше, что я узнала сейчас, а не когда… когда у этой секретутки уже живот, к примеру, на нос полез. Это было бы гораздо хуже и больнее.

– Маша…

– Мамочка, пожалуйста, послушай папу. – опять Варюшка. А Кира молчит, смотрит на меня, на него, я вижу, как её глаза наливаются слезами.

Не прощу!

Сука!

Ни одной слезинки моей дочери не прощу!

Заставлю их двоих кровавыми слезами умыться, за всё!

Решительно прохожу в комнату, занимаю выгодную позицию, проходя за большой овальный стол.

С какой любовью я выбирала его, чтобы мы сидели тут все вместе, чтобы у нас были шумные, веселые семейные обеды и ужины!

Чёрт.

– Кира, Варя, мы с вашим папой приняли решение развестись.

***

– Это ты приняла решение.

– Ты мне изменил!

– Маша!

После того, как я сказала про развод Варька разревелась, обняла отца, что-то причитала, плакала навзрыд. Но мне больше было жаль Киру, старшую, которая стояла сцепив зубы и делала всё, чтобы не заплакать.

– Это… это окончательное решение?

– Нет!

– Да!

Мы с Тихоновым говорим одновременно. Он прижимает к себе Варю, смотрит на меня так, как будто это я виновата.

Конечно! Как просто переложить всю вину на кого-то!

Но нет, дорогой, нет!

Меня не обманешь. Меня не заставишь чувствовать вину за то, чего я не совершала!

– Мам… Это… из-за неё, да?

Кира, моя девочка! Как мне хотелось бы оградить её от этой боли! Как бы хотелось, чтобы всё было иначе! И даже если развод, то как-то более цивилизованно, что ли? Просто спокойно обсудить, что мама и папа больше не любят друг друга, но их, девочек, мы любим по-прежнему и будем любить всегда. Да, конечно, развод повлияет на наши отношения, но мы будем стараться, чтобы это влияние было минимально. И даже если папа не будет жить с нами, он всё равно останется их любящим папой, а они его принцессами.