Где-то ближе к Дню влюбленных Мишка пришел ко мне в кабинет, развалился на диванчике.

— Сань, бери букет и иди приглашай.

— Кого? — посмотрел я на него как на дебила.

— Таню, — и не давая мне открыть рот, брат продолжил. — Ты думаешь я не заметил, как ты на нее смотрел? Ты ж не просто слюни пускал, ты ел ее, жрал! Иди и зови на свидание.

— Да пошел ты, я ж видел, как ты нашу фирму разбазариваешь, на цветах…

— Не трогал я общие деньги, раз. Во вторых, она меня отшила. Так что прости, что занимал твое время. В третьих, ее любимые цветы — лилии.

— Вот ты простой, я так не могу. — Нужно было посочувствовать брату, а я, как последний эгоист, в душе ликовал.

Я чувствовал, что девочка моя, я ж ловил ее взгляды на себе. И если бы Мишка не подкатил свои яйца на той вечеринке, я бы может уже предложение делал и писал заявление в загс. Да, намерения мои были серьезные. Серьезнее не бывает. А что? Мои родители были знакомы две недели, когда отец потащил маму в загс. И всю жизнь вместе. Я такой же.

Вопрос решился сам. Вернее, мы его порешали...

Столярка переехала в новый корпус за городом, и первый этаж пустовал. Я вызвал уборщиков из клининговой компании, и помещение засияло чистотой.

Соседи согласились отметить четырнадцатое февраля привычным кругом. Кажется, это становилось традицией. Даже не хотелось съезжать в новый офис. Так мы сдружились.
Кажется, на станции работали не только притягательные фельдшерицы, но и привлекательные фельдшеры. Парочку молодых парней я там заметил, не для себя, конечно. Для коллектива старался.

Девочки из рекламного заказали еду из расхваленного домашнего кафе с соседней улицы. Распечатали на цветном принтере сердечки и всякую хрень. Прицепили на стены. Получилось забавно. Но что не вытерпишь, чтобы нашим женщинам сделать приятное?

Но. Я снова чуть все не испортил.

Хорошая компания, приличная закуска, заводная музыка из колонки. И я, разгоряченный, пригласил Таню на танец. Мысленно я уже брал ее прямо у стенки в коридоре своей квартиры, потом нес на руках в спальню, клал на широкую постель, стаскивал это зеленое, делавшее Таню сексуально привлекательной, платье. В моих штанах было тесно, но я терпеливо вел Таню в танце, сдерживая свои "пубертатные" порывы.
"Смешно, блт, как пацан, чесс слово, — мысленно ржал с себя. — Как там сейчас говорят? Я б ей вдул? Во-во!"
И это, оказывается, не оскорбление, а комплимент желанной женщине.

Как же приятно было обнимать тонкую талию, прижимать к себе. Я чувствовал под руками мягкое упругое податливое тело, льнущее к моему. В помещении было тепло, и я заметил у Тани капельки пота над верхней губой. Хотел вытереть, потянулся к ее лицу. Вовремя остановился. Она заметила мое движение и покраснела. А у меня встал.

"Ну и что? Неловкости я не испытал почему-то, что естественно, то небезобразно, и вообще, кто у нас тут доктор? Уж она-то наверняка понимает в наших мужских физиологиях. Доктор, дайте мне таблетку от помешательства, а лучше выпишите лечение на все мое пылающее тело".

Я притянул Таню к себе, опустил ладонь на попу, погладил, а по сути, облапил. Такой вот у меня возник душевный и не только подъем. Хотелось показать, как нам может быть хорошо вместе.
Я не верил, что держу ее в своих руках, и на эмоциях проговорил ей в ухо:

— Ну что, к тебе или ко мне? — и почувствовал холодные пальчики на своей наглой лапище. Неземная боль прострелила руку и спустилась в ноги.
“Мне сломали пальцы? — неверяще смотрел я в милое лицо. — Это ответ на мое непристойное предложение?"