Верно, для него это как гром среди ясного неба.

На суровом лице мужа проскальзывает столько эмоций, сколько я при всем желании не могу прочитать. И это короткое молчание убивает меня.

Он знает, что я знаю….

— Мам! — врывается в онемевший мир крик Лизы.

С трудом отрываю от Артура взгляд и смотрю на дочь, которая уже извелась за долгий день.

— Хочу домой! — канючит она.

Толик бросает на нас какой-то неопределенный взгляд, пытается отговорить Лизу, но это бесполезно. Она рвется сюда.

— Не здесь. — цедит мне Артур. — Дома поговорим.

Понятно. Отлично.

Ни тебе “извини”, ни “все не так”. Хотя ни одно, ни второе, честно признаться, не помогло бы. Но разве не это первые вещи, что говорят в таких случаях мужчины?

— Ключи дай, я сам поведу, — рычит Артур другу.

— Понял. Возьму такси, — только и кивает Толик и с опаской глядит в мою сторону.

Он знал. Он все знал!

Иначе хотя бы спросил, в чем дело. Но нет. Он знает, откуда дует ветер.

Конечно, близкий друг. Помощник, а теперь еще и партнер Артура. Он ему как себе доверяет. Толик точно знал!

И от этого становится противнее. Чувствую себя не только преданной, но и полной дурой!

Толик убегает, Артур хватает Лизу на руки и ждет, когда я сдвинусь с места. А меня так колошматит, что хочу закричать: “Отпусти ее! Не прикасайся!”.

Такое травящее чувство жадности и желания отобрать у него все. Разрушить его так же, как он разрушает меня.

О боже, у него даже хватает совести сейчас улыбнуться Лизе и сказать, что все хорошо.

Я должна была это сделать. Я должна была сейчас ее обнять, а не гореть внутри себя.

По пути на парковку мы не говорим. Говорит Лиза, рассказывая Артуру о том, как ей понравилось на море.

Обычно он спрашивает куда оживленней, а сейчас разговаривает так, будто в рот стекла набрал. Голос сиплый, напряженный.

Он опускает Лизу за бетонный пол многоуровневой парковки и открывает ей дверь “Лексуса”. Она проскакивает внутрь, и Артур ждет, когда в салон сяду я. Будто я могу взять сейчас и убежать.

Я уже не маленькая девочка, чтобы истерить, топать ножками и упираться. Мы поговорим как взрослые люди, когда будем одни. А пока… мне нужно где-то набраться гребаных сил и потерпеть.

Ночные дороги, желтые фонари, моросящий августовский дождь. Обычно мы врубаем музыку погромче, я подпеваю, а Артур качает головой в такт, потому что пение, как он говорит, не его конек.

Сейчас едем в звенящей, режущей тишине. Даже Лиза молчит. Она смотрит на крошечные капли, разбивающиеся о холодное стекло. Артур — на меня — в зеркало заднего вида.

Наверное, на моем лице уже написан приговор, потому что он тут же озлобленно уводит взгляд к дороге и до хруста сжимает руль.

Сразу за МКАДом нас ждет частный коттеджный поселок, куда мы переехали из столичной квартиры год назад. Каждая секунда, приближающая меня к дому, терзает душу все сильнее, потому что там…..

Машина останавливается, Лиза нетерпеливо простится наружу, а затем бегом летит к порогу, а после в гостиную к своим игрушкам, напрочь забывая о нас.

А я застываю, глядя на место, где мой муж... мне изменил.

Чертово окно, куда “смотрел” объектив камеры, бежевые шторы. Трехметровый серый диван, где Артур был с другой.

Кажется, я сейчас упаду…. Голова начинает кружиться, и я хватаюсь рукой за стену.

А чисто-то так. Из воздуха еще не выветрился запах химии после прихода клинера. Подсуетился Артур. Нужно отдать должное.

– Яна, — слышу его голос за спиной, и меня передергивает от боли.

Не хочу, чтобы Лиза видела меня такой, не хочу чтобы слышала наш разговор.